Упрощенная HTML-версия
Нелли МАТХАНОВА
ê
530
берега уже мертвых. Вы оставайтесь тут, подождите чуток, а мне надо к теще. —
Дядя Кеша для убедительности засунул руку в карман, вытащил флакончик с таблет-
ками — Болеет, сердечная, может, ей совсем худо стало, пока я тут шель-шевель.
— Как?! И вы уходите?! — невольно вырвалось у Веры Петровны. Она по-
чувствовала, как ее лицо словно превращается в непослушную малоподвижную
маску и сырая тяжелая масса, из которой она слеплена, медленно течет, сползает
куда-то вниз. Ей была противна жалкая и просящая улыбка, присохшая к губам, и
слезливые, умоляющие нотки, прорвавшиеся в голосе. — Вы не можете, не имее-
те права оставить меня одну в этом каменном холодном мешке, в этом тюремном
каземате! Я пойду с вами. Неужели у вашей тещи не найдется и для меня местеч-
ка? Мне требуется совсем немного, недавно я трое суток просидела в московском
аэропорту Домодедово — и ничего не случилось, жива, — она попыталась храбро
улыбнуться.
— Что вы, Вера Петровна, голубушка, только подумайте, как я могу явиться
ночью к родной теще с курортницей? Да старушка в глаза мне плюнет и будет права.
А как я оправдаюсь перед Анной Ивановной? Она женщина крутая и страсть какая
ревнивая, потом упреков и скандалов не оберешься, — дядя Кеша с опаской погля-
дывал на дверь, будто боялся, что она преградит ему путь к отступлению. Взгляд
его подслеповатых глаз был тверд. — Нет, голубушка, увольте, не взваливайте на
меня лишнее. За Петра Ивановича — он самостоятельный мужик,— а тем более за
вашу приятельницу, — на его губах появилась нехорошая ухмылка, — отвечать не
собираюсь. Здесь тихо, никаких особых происшествий не бывает, возьмите себя в
руки, — он кивнул головой и быстро вышел из конторы.
Веру Петровну словно хватил столбняк. Казалось, все происходит с кем-то
другим, но не с нею. Ее спутники, час назад такие милые, приветливые, вниматель-
ные, исчезли один за другим. Только что они говорили о совести и долге, делились
наболевшим, а для Тани за прошедшие дни она стала не просто соседкой, а старшей
подругой, которой доверяют сердечные, интимные тайны. Она не помнила, сколько
простояла на одном месте, пока в голову не пришла спасительная мысль: если она
не хочет снова простыть и заболеть, то должна немедленно идти. Живут же тут
люди, и они пустят ее к себе в дом, приютят под теплой крышей.
Она открыла дверь и храбро шагнула в ночь. Сильный, резкий ветер чуть не
сбил ее с ног, снежная крупа больно секла лицо. Рядом, в нескольких метрах, шу-
мела невидимая Ангара, поднятые ветром волны беспорядочно и часто бились о
берег, окатывая отвесную, нависшую над водой глухую стену конторы. Она прошла
несколько метров, не зная, куда идти дальше. Направо в распадке — пустые заколо-
ченные дачи, где-то налево есть еще падь, там живут рабочие порта, но какое до нее
расстояние и как туда идти? Если бы светила луна, а так не видно ни зги.
Вера Петровна совершенно растерялась и уже путала левую сторону с правой
и не могла определить, где находится север, а где юг. Ветер усилился, стоял сплош-
ной гул, стонали и ухали столетние сосны. Она вспомнила рассказ дяди Кеши о
несчастных замерзших дочери и матери и испугалась, что может сама заблудиться
в двух шагах от конторы. Вера Петровна вернулась в контору, и надежно защищав-
шие от ветра и снега каменные стены, ярко горящая электрическая лампочка, теплая
чугунная печка с тлеющими углями показались ей спасением.
— Ничего, досижу как-нибудь до утра. Жаль, что теплый жилет оставила в
санатории, он бы сейчас так пригодился, — вслух успокаивала она себя. — Закрою
дверь, подброшу углей, безвыходных ситуаций не бывает, если мы сами не загоняем
себя в тупик.
Но у двери не было ни крючка, ни задвижки, она закрывалась на внутренний
замок, ключ от которого унес с собой егерь. «Вдруг сюда забредет какой-нибудь бич
переждать непогоду или браконьер, чтобы отомстить егерю. Да ведь сам Петр Ива-