Упрощенная HTML-версия
ВЗРОСЛЫЕ ИГРЫ
ê
535
—День добрый! — приветливо поклонился он, сияя по-детски невинной, про-
стодушной улыбкой. — У вас отдохнувший вид, вчера вы сильно перепугались и
нагнали на меня страху. Не поверите, даже плохо спал, тревожился за вас. Ну да,
слава богу, все обошлось. Сегодня редкое благодатное утречко, солнышко светит
вовсю, ветра нет, теперь могу со спокойным сердцем быть вашим проводником.
Они вышли из конторы. Ничего не напоминало о ночной вьюге. Ангара бес-
шумно несла свои воды. Стояла такая тишина, что сухой треск сосновой ветки, об-
ломившейся под тяжестью снега, показался громким, как выстрел. Не успели они
пройти несколько метров, как их догнали Таня и Петр Иванович.
— Дорогая моя, милая Вера Петровна, не сердитесь, пожалуйста, на меня. —
Таня взяла ее под руку и горячо зашептала на ухо: —Конечно, я ужасно провинилась
перед вами, но я знаю— вы поймете и простите. Поверьте, я мучилась, вспоминала
о вас, но не могла иначе... Это было выше моих сил, — она облизнула сухие горячие
губы. —Если бы вы знали, как я счастлива! Я ждала, предчувствовала, что случится
что-то хорошее, необыкновенное и судьба улыбнется мне. Я встретила настоящего
мужчи-ину.—Последние слова она произнесла нараспев, стянула вязаную шапочку
с головы, и длинные пышные волосы рассыпались по светлой дубленке.
Петр Иванович и дядя Кеша слегка приотстали и о чем-то оживленно разгова-
ривали между собой.
На развилке дорог у телеграфного столба они попрощались. Петр Иванович по
очереди крепко пожал всем руки:
— Мне пора, тропа начинается здесь. Пока доберешься до зимовья, солнце
будет клониться к закату. — Взгляд его светло-серых, глубоко посаженных глаз из-
под сросшихся широких бровей был озабочен и суров. — Рад бы проводить дам, но
не могу. Надеюсь, они извинят меня, кому — отдыхать, а кому — работать. Пока мы
тут разговоры ведем, браконьер, глядишь, с утра не одну белку стрелил. Невелика
зверушка, а все-таки жаль.
Егерь встал на лыжи. Его породистое лицо, обрамленное треугольной испанс-
кой бородкой, с ровными крупными зубами, оскаленными в дерзкой и насмешливой
улыбке, показалось Вере Петровне хищным и самовлюбленным. Петр Иванович,
чувствуя, что производит неотразимое впечатление на Таню, сдержанно помахал
ей на прощанье рукой, круто развернулся и пошел по лыжной тропе размашистым
сильным шагом. Его крепкая ладная фигура в куртке из солдатского грубого сукна,
с карабином через плечо, скоро скрылась за поворотом.
Женщины и дядя Кеша спустились на лед. Старик шел впереди, за ним—Таня,
последней — Вера Петровна.
Дядя Кеша торопился, ему не терпелось обрадовать жену, рассказать, что теще
стало лучше. Оклемалась старушка, довольная донельзя, что зять принес ей лекарс-
тво. Анна Ивановна — женщина строгая, крутая, но справедливая, она будет рада,
что муж поосторожничал, поберег свое здоровье и не остался в каменной нетоплен-
ной водокачке с сумасбродной отдыхающей, глядишь бы, еще простыл и заболел.
К тому же жена у него ревнивая и никогда бы ему не простила, если бы он даже из
благих побуждений остался в конторе.
Забавный, шебутной народ отдыхающие! Приедут на двадцать четыре дня,
вырвутся на волюшку от мужей, жен и детей и давай выкидывать коленца! Чего не
наглядишься, не наслышишься в санатории! Больно хорошо их кормят, вот они с
жиру и бесятся.
Солнце по-весеннему сияло на голубом безоблачном небе. Солнечные блики
дробились, множились, зеркально отражаясь во льду, и дяде Кеше казалось, что он
не идет, а плывет по воздуху через сплошное сияние. Он оглянулся назад, заботливо
оглядел своих спутниц и громко предупредил: