Упрощенная HTML-версия
Исаак ГОЛЬДБЕРГ
ê
90
— Ишь, какие тихонькие да скромненькие!.. Чисто девицы красные!..
— Попили кровушку, попили!
— Теперь — крышка! Амба!..
Ибыло крепкое, мужицкое, хозяйственное удовлетворение: амба! Конец теперь
этим!.. Оно вилось, яснело в хищных улыбках (невеселых, колючих), оно двигало,
раскачивало, спаивало, связывало толпу стадовым, глухим, умирающим гулом...
Глава 21
ПУТЬ ОБРАТНЫЙ
Гулом глухим (зверь таежный ворчит так, издали поглядывая на добычу), гулом
стадовым встречали по деревням эти два обоза. Вылезали мужики из изб, высыпали
остроголосые ребятишки, облепляли сани, назойливо лезли, глядели, разглядывали.
И конвоиры незлобно грозили винтовками, отпихивали любопытных прикладами,
покрикивали:
— Не лазьте!.. Слышь, не лазьте, земляки!..
Лезли, грудились мужики, бабы, озорничали ребятишки — разглядывали тех,
кто еще недавно, но не так, ехали в иной путь. Разглядывали — и не узнавали.
— Которы это, мужики? Неужто те самые, оногдысь которы с отрядом белым
перли?
— Видно, те... Будто те, ребята!
— Ишь ополоснуло их как! Фасон-то уж не тот!
— Куда жа их теперь? — любопытствовали бабы.
— Куда-а?! — хмыкали, вскидывались вокруг. — Известно, куда — кончать!
Расстреливать их будут в городу!
— Сначала засудят, а уж потом к стенке!..
Толковали, рядили, провожали этими толками пленных. Не стесняясь их, слов-
но уж не живые были они, а вещи, далекие. И молча озирались офицеры, хмуро пе-
реглядывались, кутались в одежду — от холода укрывались, от слов, от взглядов.
Но шумнее стало, озорнее в деревнях, когда проходил через них второй обоз:
бабий.
У баб деревенских поблескивали глаза, они скалили зубы — зло и глумливо
смеясь.
— Ага! Схапали шкурех!..
— Заполонили офицерских полюбовниц!..
— Вот дадут вам в городу! Задерут подолы, да всыпят горячих!..
— Спустят с вас, курвы, мясо белое!..
— Разъе-елись!.. Раздобре-ели!..
— Дадут вам ходу! Изукрасят вас, красоточки!.. Изукрасят!
— Ишь, лопать-то какая хорошая! Наблудили, наворовали!.. Га-адины!..
Бабы напирали на обоз, плевали, выставляли кукиши, подплясывали злорад-
но. Они помнили недавние ночи, когда в жарких избах эти самые женщины ладили
из себя барынь, командовали, приказывали, пьяно задирали их. Они помнили это.
Но вот кто-то из них разглядел вдову, Валентину Яковлевну. Кто-то ближе про-
тиснулся к саням, на которых она сидела. Крикнул:
—Гляди-ка, бабоньки, а офицерша-то, которая с упокойником тащилась, здеся
жа! Ай похоронила супруга-то?..