Упрощенная HTML-версия
ê
Гавриил КУНГУРОВ
16
дал завет плыть вперед скорым плавом. При встречах с иноземцами заводить мир-
ные речи, склонять их к покорности подобру, коли нападут скопом, отгораживаться
засекой, бой принимать с опаской, дабы терпеть в битвах урон малый. При большой
беде гнать скорого гонца.
Поутру Гаврила отслужил заздравный молебен, и дощаники Бояркина отплыли.
Ярофей плыл вслед тихим ходом.
ВСТРЕЧА С ДАУРЦАМИ
Дул ветер-низовик, дощаники Бояркина подходили к порожистому, шумливо-
му перекату. Билась Олекма, кипела и рвалась с грохотом и ревом через гранитные
пороги, выплескивала на прибрежные пески комья желтой пены.
Казаки тянули дощаники молча, бечева обжигала руки и плечи. Шагали по
резучим камням, промоинам, брели по студеной воде, проклиная своенравную, не-
путевую речку. Оглядывая побитые дощаники, изможденные, обветренные лица
казаков, обессилевших и злых, Бояркин омрачился. Теперь он знал, что Ярофею
пробраться с тяжелыми дощаниками превеликая мука, побьет на перекатах Олекма
корабли, сгубит огневые и соляные запасы, начисто оголодит казаков.
— Негожа река — буйна, мелководна и зловредна, — сетовал Бояркин на
Олекму.
Невзлюбили ее и казаки, прозвали Буян-рекой.
— Ошалела! — кричали казаки, когда струя ударяла в дощаник, рвала бечеву
и волокла его обратно вниз по течению.
Вскоре берега Олекмы засеребрились первыми осенними заморозками, по ут-
рам острые льдины с треском отрывали щепы от бортов дощаников. Осенние ветры
били с дождем и снегом, жалобно завывала тайга, ощетинилась Олекма седыми
гребнями. У черной россыпи, что каменным поясом перерезала Олекму с берега на
берег, пришлось дощаники разгрузить, запасы перенести на плечах. С утра до вече-
ра ухали казаки на берегу, с тревогой и тяжкими трудами волокли дощаники посуху,
чтобы миновать пороги и водопады.
Наскоро починив побитые корабли, Олекмой плыли недолго. Пала в Олек-
му неведомая речка, пала с юга тихим плесом. По ней и решил плыть Бояркин.
Это была речка Нюкжа. Хоть и полюбилась казакам Нюкжа, да ударили морозы.
Наскоро срубили казаки зимовья-землянки и приготовились коротать зиму. Тут и
поставил Бояркин первый крест. Убила сваленная непогодью лиственница гулево-
го казака, певуна и смехотворца Николку Яшкина. Схоронили казаки Николку по-
христиански, а новое свое становище назвали Крестовым.
Бояркин, не дожидаясь весеннего ледолома, по первому снегу решил двигать-
ся вперед, к востоку, волоча за собой на нартах продовольствие, пороховые и свин-
цовые запасы, теплую одежду. С Бояркиным пошли восемьдесят казаков. Горела
вольница неудержимой жаждой встречи с иноземцами, лелеяла заветную думку о
превеликих богатствах неведомой Даурии.
Казаки орали наперебой:
— Сидеть зиму в медвежьем логове казаку несподручно!..
— Веди, Ванька, ты в атаманах!
На зимовье остались хранить запасы лишь хилые, покалеченные, да и те рва-
лись за Бояркиным. Только бывалый казак Никита Мышелов уговаривал степенно:
— Эх, казаки, солоно хлебнете! Снеги белые захоронят ваши косточки. Захо-
ронят!..