Упрощенная HTML-версия
РАЗВЕДЧИКИ
ê
169
Мы торопимся, шлепаем по грязи! Скорей, скорей, пока немец не видит! Скорей,
пока наша артиллерия стреляет! Идем полком, цепь длинная! Оказалось, они под-
пускали нас ближе и разом… как грохнули! Как началось! — Он сжал ладонями
голову. — Все утонуло в взрывах! В шагах пяти от меня Руденко бросился бегом
вперед, машет наганом, а что кричит — не слышно. Понимаю, хочет стремитель-
ным рывком вывести роту из-под обстрела, и вдруг остановился, скорчился, наган
из рук выпал, ткнулся лицом в грязь… Рота по инерции продолжала бежать. Тут пе-
редо мной распластались два брата Константиновых, я остановился. Один с трудом
говорит мне: «Напиши... город Иркутск... улица Коминтерна…» — и все. Номер
дома уже не смог сказать. Минуту я не простоял над Константиновым, а рота была
почти уже у траншей противника. И тут «мессера» один за другим давай утюжить,
прижали нас к земле. Многих ранило, побило, в том числе командиров, меня ранило
в ногу. Один помкомвзвода Кудрявцев метался от одного солдата к другому, пытаясь
их поднять… Бросался в сторону немцев, возвращался, потом приставил наган к
виску и застрелился... Он у меня в глазах стоит: коренастый, белобрысый, в очках.
Видно, от физической, психологической нагрузки, от бессилия, что не мог поднять
солдат и повести за собой, вцепиться немцам в глотку — не получилось сорвать
зло, и он не выдержал. Немцы продолжали долбить нас, одни сплошные взрывы. И
так — до темноты. Много погибло людей…
В палату вошел военный врач с одной шпалой в петлицах. Медсестра подала
ему журнал. Перелистывая его, он взглядывал на раненых. За брезентом палаты
чавкала грязь, ездовые понукали лошадей, скрипели колеса.
Началась погрузка раненых, и мы с Гришей распрощались.
Полковника Самсонова отстранили от командования дивизией, а дивизию сня-
ли с боевых позиций. Наша разведрота, как тягловая сила, была распределена по
батареям 406-го артполка для вывоза пушек с передовой.
Дорога разбита, колеса орудий попадали в ямы по лафет, и мы, приморенные
сильнее батарейцев, выбились из сил.
— Кухня наша в селе, как-нибудь там поедим! — подбадривали нас артилле-
ристы.
С трудом добрались до окраины чудом уцелевшего в округе села Серпы. Поч-
ти обнаженные босые бабы, ухватившись за дышло сохи, пахали огород. Увидев
нас, остановились, кучкой бросились навстречу:
— Ой боже! Отступають! Отступають! — С испугом на изможденных лицах,
они преградили нам путь: — Куда? Куда вы?! Опять нас немцам!..
— Вы что? Вы что, напугались?! Нас сменили! Мы на отдых! — объясняли
мы.
— Дай бог, дай бог! — взмолилась старушка и бессильно опустилась на коле-
ни. — Да чего же вы, бедненькие, на себе-то волокете пушку?
— Немцы коней побили!
— Будь воны прокляты! Антихристы! — И с недоверием в поблекших глазах
спросила: — Далече отдыхать-то будете?
— Не-ет! Где-то тут отдохнем и опять на фронт.
— Валяйте с богом! — она облегченно вздохнула. И повернулась лицом к по-
веселевшим бабам: — Пошли, миленькие, пошли.
Артиллерийской кухни в Серпах не оказалось. Тянуть дальше пушку не было
сил, и мы рядком разлеглись вдоль прясла огорода. Бабы опять, ухватившись за
дышло сохи, налегая одна на другую, пахали. От жалости к ним сжималось сердце.