Упрощенная HTML-версия
Иннокентий ЧЕРЕМНЫХ
ê
180
— Разведчик, говоришь? — заговорил он. — За снайпером охотитесь?
— Ага, — ответил я. — За него могут и награду дать.
—Награду…— вздохнул солдат. — Думал ли кто из наших ребят о наградах?
Троих снайпер уложил. Наш взводный весь изранен, а на груди ни одной медалиш-
ки. У меня есть, под Москвой наградили. А наградили потому, что я один из взвода
уцелел. Вот и носит Макарыч медалишку. Возьми ее! Припрячь. Кончится война —
ежели своей не будет, мою надень. Я смертышку свою чую. Возьми!
— Не надо, батя, не надо! Хлеба дай, воды фляжку налей, там у меня друг.
...Наступило утро. Заискрились, завспыхивали на солнце осколки. Начинался
новый день. Нарастала оружейно-артиллерийская перестрелка. B воздухе визжало,
шуршало, грохотало. Взлетали черно-желтые столбы взрывов.
Мы с Крамыниным, утопая в земляной выемке, выглядывали из нее, напрягая
слух, думали, что выстрел оптической винтовки снайпера все равно в какой-то мо-
мент прорежется из общего гула и шума. Только бы уловить ту точку, где он нахо-
дится, и, не спуская глаз, следить… Поймать на мушку и убить!
По артиллерийско-минометному огню с двух сторон не понять, кто готовится
к наступлению. Сидим под носом у немцев. B атаку они ходят валом и быстро. Не
успеешь убежать — схватят.
— Наши! — вскрикнул Крамынин. — B атаку пошли, нас бы за немцев не
сочли! Беги в конец выемки, крикни, что свои.
B бурлящем дыму и пыли едва виделись бойцы нашей пехоты. Выбрасываюсь
из выемки, потрясая автоматом над головой:
— Я — свой! Свой!
Жью-юх! — врезался снаряд в землю, и я оборвался с кромки, ударился о дно
выемки, но снова — наверх.
— Свой я! — автоматной очередью палю вверх, давая знать, что свой. Слева и
справа рвались снаряды, воздушной волной меня хлестануло. Опять полетел, рас-
стелился в выемке — зашиб лопатки. Превозмогая боль, поднимаюсь. Но тут чьи-то
руки хватанули меня, вцепились в глотку. Искаженный рот зашипел мне в лицо:
— Сво-олочь!
— Раз-разведчик, — едва прохрипел я, срывая жесткую руку пехотинца с
шеи. — За снайпером охотимся!
— Врешь?!
— Да-а отпусти ты! — изловчившись, я выскользнул из «плена». — Очумел!
Пехота!
Но лейтенант уже не глядел на меня, он смотрел поверх выемки, где залегли
его люди, и тут же, торопливо расстегнув гимнастерку, сорвал ее вместе с нательной
рубахой:
— Ты полоснул?!
— Я не пехота по своим бить!
— А чего строчил?!
— Я вверх палил!
Он подставил мне окровавленный бок:
— Перевяжи быстро!
У меня был медпластырь, и я залепил ему небольшую ранку. Лейтенант, наде-
вая на ходу гимнастерку, выскочил из выемки.
— Вста-ать! — кричал он бойцам. — Ста-ать! За мной! — бросился вперед.