Упрощенная HTML-версия
Иннокентий ЧЕРЕМНЫХ
ê
228
—Наверно, хныкал! Бывали всякие. Придет с такусенькой ранкой и визжит, —
и уже совсем по-другому глядя на меня, сказала: —Иди умойся. Глицерином смажу.
K разведчикам я особое чувство имею.
Я умылся и встал перед ней. От теплого ее дыхания и нежного прикосновения
рук у меня побежали холодные мурашки по спине. Я смотрел на девичьи сочные
губы — они чуть ниже моих. Сестричка, массируя мне лицо, хитро усмехнулась:
— Истосковались по девчонкам?
— Ишо бы…
— По глазам вижу... Все. Валяй!
Из штаба дивизии я возвращался не спеша, плавная качка в седле убаюкивала.
Проснулся от ржания и вздрагивания жеребца. Увидев вереницу медсанбатовских
повозок, двигавшихся к переправе, я хватанул в галоп. Сухой воздух горячил мне
лицо и выхлестывал из глаз слезы. Обгоняя подводу за подводой, я кричал:
— Сторо-ни-ись!
— Куда вперся, леший? — ударился в затылок женский голос. Я обернулся.
Рыжеволосая медсестра на повозке исподлобья смотрела то на меня, то на жеребца,
рвущегося к ее кобыленке:
— Отваливай со своей клячей!
— Какая кляча! Жеребец! По кобыле стосковался...
Тут и там раздался хохот девушек. Я завертелся. Хоть они и смеялись, но взгля-
ды были неприветливые, даже колючие. Но уходить от причала было сверх моего
самолюбия. «Не хватало, чтоб разведчик в хвосте тыловиков тащился!» Гнедой, как
назло, цокая о камни подковами, лез и лез к сонной кобыленке, и я вынужден был
отвести его в сторону.
B воздухе нарастал гул. Из-за лесной излучины вынырнули «Илы». Они лете-
ли низко, уходя от немецких истребителей. Один штурмовик вспыхнул и с дымом
пошел к воде. Экипаж повис на парашютах. Пулемет «мессершмитта» ударил по
одному из летчиков. Пули врезались в воду.
— Паразит! — раздался крик из какой-то повозки.
Захлопали зенитки. B воздухе разметались клочки серого дыма. Вражеские
истребители устремились на скопление обозов и застрочили... Девчонки с визгом
бросились врассыпную. Та, рыженькая, только что кричавшая на меня, бежала по
берегу в мою сторону. Сидя в седле, я закричал:
— Рыжая! Давай ко мне! Ускачем! — я вылетел из седла, чтобы посадить ее на
жеребца, а она в страхе рвется из рук, орет лихоматом...
— В лодку! — прокричал лейтенант, пробегая мимо.
Я потянул ее за руку, толкнул к лейтенанту и отпихнул лодку от берега.
«Мессершмитты», снижаясь один за другим, расстреливали мечущуюся тол-
пу девчонок и лошадей. Вскочив в седло, я направил жеребца в реку. Он взвился
на дыбы, прыгнул в воду и поплыл за лодкой. Девушка, сжавшись в комочек, со
страхом глядела в небо. Прильнув к гриве, я тоже смотрел на разворачивающийся
«мессершмитт». В кабине был виден летчик в очках. Самолет шел на бреющем по-
лете вдоль реки. Лейтенант, выпустив из рук весло, сгорбился. «Мессер» заискрил
из пулемета. Лодка качнулась, лейтенант перевалился через борт.
— О-о-о! — с диким криком вывалилась в пузыристый Сейн медичка. Лейте-
нант тут же схватил ее, другой рукой уцепился за борт лодки. Их пилотки рядыш-
ком покачивались на волнах. Берег близко. Я набросил автомат на шею жеребца и
плюхнулся в воду к лейтенанту. Он, как Иисус Христос на распятии, не упускал из
рук лодку и совсем скрывшуюся в воде девушку.