Упрощенная HTML-версия
РАЗВЕДЧИКИ
ê
229
— Бери, бери скорее! — скомандовал мне. Я взял на руки девушку. Она кон-
вульсивно вздрагивала. Вынес ее на берег, уложил вниз безжизненным, посинев-
шим лицом, стал трясти...
— Рот разожми! — подсказал лейтенант.
Вынув из ножен кинжал, я разжал зубы девушки, снова ее трясу. Хлынула вода
изо рта и носа. Делаю искусственное дыхание, опять трясу… Наконец жизнь в ме-
дичке затеплилась…
Мой жеребец, с автоматом на шее, тревожно всхрапывал, цокал копытами о
камни. На том берегу — крики, рыдания. Достал бинокль, смотрю. Там кучно горят
повозки, бьются раненые лошади. B дыму мелькают люди. Кто-то кого-то перевязы-
вает. Два солдата еще не натянули палатку, а медсестры уже закатывали в нее сель-
скую телегу с широкой площадкой, другие затаскивали длинный стол и вносили
раненых. Хирурги готовились делать операции: мыли руки в реке.
Лейтенант все еще не мог прийти в себя и нервно топтался над спасенной мед-
сестрой. Он даже не спросил ни о чем, когда я покидал их...
Второе августа 1943 года. Стоял ясный день. Мы, разведчики, находились в
ожидании боевого задания на НП командира дивизии Макарова. Неподалеку в кус-
тарнике стояли «виллисы» генералов Конева и Манагарова. Пятерка «юнкерсов»
заметила их и давай бомбить. Одну машину разнесло, кого-то ранило, убило.
— На кой хрен принесло сюда этих генералов! Солдат демаскировать! — воз-
мущался Борис Леготин.
И тут из-за угла траншеи вынырнул Конев, ответил сердито:
— Только хреновый солдат может так сказать о своем генерале!
Мы все вскочили, козырнули, а Борис говорит:
—Виноват, товарищ генерал! Но солдат я вроде ничего, сталинградской закал-
ки, — выгнул он грудь.
—Молодец! — похвалил Конев. — Но больно уж язык длинный.
— А вы, товарищ генерал, вломите своим шоферам! Они не замаскировали
машины — обленились, придурки!
Конев и за ним свита офицеров отправились вдоль траншеи, а сопровождав-
ший их комдив Макаров остановился перед Леготиным:
— Я тебе язык вырву! Как ты смел так говорить?!
— Он простой и не в генеральской одеже!
Злые глаза Макарова забегали по мешковатой фигуре Леготина:
— Разгильдяй! На чучело похож!
— Я нарочно делаю из себя доходягу! — Леготин по-стариковски пригнул-
ся. — B таких фрицы не стреляют. Чо, дескать, на него пулю тратить, сам на ходу
подохнет. — Кивнул головой на высокого курсанта: — Вот таких «фраеров» с под-
шитыми воротничками с хода бьют! За офицеров принимают.
Леготин был прав. Бывало, зимой под Сталинградом, чтобы вылезти из ровика
поразмяться, согреться немного, наши пехотинцы шли на хитрость, делали из себя
«доходяг» и, как бы с трудом выбравшись из земли наружу, спотыкаясь, падали,
долго шарашились в снегу, вроде от бессилия не могли подняться. Немцы, конечно
же, все это видели и не стреляли в таких. Возможно, они так и думали, как Леготин
толковал Макарову: «Что на доходягу пулю тратить, сам подохнет». A «доходяга» в
это время пошарашился в снегу, поднялся, потоптался — поразмял тело и опять в
ровик. А попробуй, вылети пулей из окопа, сделай перебежку — снайпер в момент