Упрощенная HTML-версия
ê
Гавриил КУНГУРОВ
24
но поднялась и пугливо подошла. Нактачал еще девочка, низкорослая, остроплечая,
с широким темным лицом и жиденькими волосами, туго заплетенными в косич-
ки. Князь гордился Нактачал, он дорого купил ее: дал двести оленей, много лисиц,
песцов и соболей. Надев кофту, Нактачал потонула в ней, князь подворачивал ей
длинные рукава, одобрительно чмокал губами. Марфа не сдержалась и прыснула
смехом. Князь в обиде сжал губы и плюнул на дерзкую пленницу.
Марфа закрылась руками и неслышно заплакала.
Степаниду и Марфу отвели в чум жен князя и поставили в доглядчицы стар-
шую жену — Адагу.
К полудню стойбище могущественного князя Мамтагира приготовилось к
большому кочевью. Князь знал коварство лочей, торопился уйти вглубь тайги, спас-
тись за буреломами и крутыми сопками. На старом стойбище он оставил отборных,
храбрых воинов, чтоб, отбиваясь, сдерживали лочей и тем самым избавили бы кня-
зя от погони.
Бесконечной вереницей шагали олени, каждый нес свою ношу. Пленниц везли
на нартах, неотлучно охраняя. Солнце падало за горы, густели тени, стихала к ночи
тайга.
Князь ехал на рослом олене, у пригорка остановился, смахнул меховым на-
грудником иней с обледеневших ресниц, приподнял шапку, осмотрелся. Воткнул в
снег вешку — быть тут чуму. Караван остановился на ночлег, чтобы встать на заре,
успеть к полудню дойти до владений храброго князя Чапчагира. Мамтагир готовил
Чапчагиру подарки, думал уговорить его соединить воинов, чтобы легче было по-
бить лочей.
Чумы Мамтагира раскинулись по склону в беспорядке. Пастухи охраняли оле-
ней, терпеливо добывавших из-под снега сочные стебли ягеля. Луна прыгала по
макушкам гор, купалась в голубых снегах.
Старшая жена князя, Адага, варила в огромном котле мясо лося, ей помогали
остальные жены. Котел бурлил, обдавал чум теплой влагой, с закопченных шестов
падали капли, оставляя черные пятна на белых шкурах. Степанида, склонившись к
Марфе, шептала:
— Сгинем, Марфушка, от поганцев не спастись...
Адага оглянулась, взяла из котла жирный кусок мяса и бросила на шкуры, к
ногам пленниц. Оголодавшая Марфа потянулась жадно к дымящемуся куску, но
схватить не успела: собаки вырвали кусок, злобно рыча, сожрали. Адага палкой
била собак, выталкивала из чума; они огрызались, скалили зубы.
Вошел Мамтагир. Меньшая жена, соблюдая обычай, кинулась навстречу, упа-
ла на колени и, хватаясь руками за промокшие унты князя, торопилась их снять,
чтоб обсушить и приготовить к утру. Князь толкнул жену в бок, гневно скривил рот
и протянул ногу Степаниде, чтобы разула, обогрела его, как подобает жене.
Степанида вспыхнула, лицо ее обожгли обида и стыд, она забилась в шкуры.
Марфа, видя свирепость князя, невнятно уговаривала:
— Корись, Степанида, корись!..
Степанида задыхалась в вонючих шкурах, будто стиснула ей горло желтая
пасть, зубастая, горячая. В ушах стучало, мутилось в голове. И тут же среди тяж-
кой темноты чудилось: вырастала рожь сплошная, колосистая... Горит она на сол-
нце, колышется, и видит Степанида: не рожь это колосится, нет, а Ярофеевы кудри
светлые...
Степанида едва подняла голову, выглянула из-под шкур. Сквозь серую пелену
увидела князя. Стоял он возле дымного костра, губы у него вздрагивали, багровыми
пятнами опалены скулы, складки на лбу поднялись: непокорная женщина в чуме —