Упрощенная HTML-версия
Дмитрий СЕРГЕЕВ
ê
246
— Рыбки соленой захотелось, — сказал он тихо. — Баба достала горбушу.
Хочешь попробовать?
Я отказался. Он завернул кости в газету. Похоже, он целиком съел рыбину —
столько было отбросов. Сунул сверток под рубаху и ушел из палаты. Я уже дремал,
когда он вернулся и наклонился над моей койкой.
— Чего тебе?
— В тумбочке еще одна рыбина, — прошептал он, — спросят чья — скажи
твоя. Ладно?
— Ладно. — Я не понимал, чего он боится.
— Захочешь сам — бери сколько нужно. Баба еще достанет. — Я не ответил,
накрылся одеялом с головой. Надя заступала на дежурство утром. Я стойко дож-
дался конца врачебного обхода и только тогда спустился вниз. Мы столкнулись с
Надей у входа в седьмую палату. Она прошла мимо, словно не узнала меня. Только
я подкараулил ее в пустом коридоре.
— Надя! — Я поймал ее за руку, но она резко вывернулась.
— Оставь меня! — На лице, измученном бессонницей, враждебно сверкнули
заплаканные глаза.
Что случилось, мне рассказал потом Коломейцев, в их палате все уже знали об
этом. Оказывается, вчера вечером Наде пришла похоронная — убили ее жениха. У
него нет родных, единственный адрес, какой знали в части, — Надин.
Прибыла новая партия раненых. В коридорах совсем не осталось свободного
места, даже на лестничную площадку втиснули две койки. На обеих лежали ранен-
ные в руку. Их гипсы загораживали проход.
Во время утреннего обхода главный хирург спросил:
— Как самочувствие?
— Хорошее.
— Запишите, — сказал он сестре, — лейтенанта Овсянникова на комиссию. У
него третья стадия выздоровления — опаздывает к отбою.
Белые халаты врачей прошли мимо, задержались у койки Зуйцева. Капитан
лежал, отвернувшись лицом к стене.
— Тоже на комиссию, — тихо сказал хирург сестре и наклонился над крова-
тью. — Как дела, капитан?
— Плохо дела, — с усилием выдавил Зуйцев. Притвориться так было невоз-
можно, это поняли все.
— Что случилось? — встревожился Аркадий Дмитриевич.
—Не знаю, — простонал Зуйцев, переваливаясь на спину. За ночь он осунулся
и постарел, губы высохли, потрескались. Хирург нащупал пульс. Капитан шумно, с
натугой дышал открытым ртом и, еле сдерживаясь, негромко стонал.
Из палаты его унесли на носилках. Пока его не было, няня сменила простыни
и наволочку. Лидия Андреевна зашла в палату, предупредила сестру:
— Капитану Зуйцеву назначена диета — бессолевая. При его почках соль —
яд. — Через час меня позвали на комиссию.
За длинным столом сидели врачи, в стороне от остальных, на стуле возле сте-
ны, — комиссар. От множества халатов и белых занавесок на окнах в комнате было
особенно светло. Лица врачей стали незнакомыми, важность момента изменила их,
да и сам я казался себе другим.
— Разденьтесь.
Я торопливо скинул одежду, остался в бинтах на правом плече и марлевой
наклейке на спине.
— Пройдите до двери и обратно.
— Присядьте.