Упрощенная HTML-версия
В СОРОК ВТОРОМ
ê
251
Я бросил шинель под дерево, мы сели рядом и накрылись плащом от ветра.
Лепешки намокли и развалились, когда мы наконец вспомнили о них. На за-
пах приползла рыжая деревенская собака, села в нескольких шагах и, облизываясь,
провожала глазами каждый кусок. Я бросил ей сухарь и половину лепешки, она
проглотила ее сразу. Сухарь долго слюнявила на зубах: он был тверже булыжника.
Пришло время возвращаться на станцию. В зале ожидания опять набралось
полно солдат, офицеров и провожающих. Мы заранее договорились, как я буду са-
диться в вагон. Надя поможет мне, будет подталкивать сзади. Вещмешок останется
пока у нее, и только когда я поднимусь в тамбур, она подаст его мне.
— Ты не стесняйся: говори, что из госпиталя. Хочешь, я руку подвяжу — бинт
у меня в кармане. — Я отказался. Вряд ли повязка давала мне преимущество: в зале
ожидания половина было с подвязанными руками.
Мы немного поссорились и тут же помирились: у нас не было времени ссо-
риться по-настоящему.
Тихий стон рельсов задолго известил о подходе поезда. Черная махина, дыша
отработанным паром, выползла из-под виадука.
Когда поезд остановился, мы торопливо, озабоченно поцеловались. Мы слов-
но отдалялись друг от друга: меня охватила тревога — как я сумею устроиться в
набитом вагоне, придется, видимо, ехать стоя, а Надя разглядывала что-то на моем
лице. Слезы стояли в ее глазах, но плакать тоже было некогда.
Я бросился к ближнему вагону. Надя ладошками толкала меня в спину. Я ух-
ватился за поручень и чуть не закричал, не выпустил его от резкой боли в плече.
В тамбур меня вдавили силой. Я поймал свою котомку, брошенную мне снизу, и
увидел несколько пар женских рук, поднятых над головами. Я не знал, которые из
них Надины.
Вагон дернуло — и поезд тронулся. Я рванулся к выходу. Женщины бежали
рядом с подножкой и все разом кричали. Мне почудился Надин голос и мое имя. Но
я слышал его и потом, когда станция осталась позади, а в квадрате окна возникла
мутная, пасмурная даль плывущих мимо перелесков и пажитей.
Кто-то тронул меня за плечо. Усатое молодое лицо свесилось со средней полки.
— Далеко едешь, лейтенант? Занимай место. Мне сходить — в отпуск после
госпиталя на неделю отпустили. Ты, видать, тоже из госпиталя?
Я залез на полку, бросил под голову вещмешок. Мне хотелось завыть. И чем
дальше уходил поезд, тем горше ругал я себя, что не нашел ничего сказать Наде в
последнюю минуту, даже поцеловал наспех. Увижу ли я ее когда-нибудь?
Я лежал и смотрел в окно. Давно уже наступила ночь, за окном мелькали синие
огни какой-то станции. Вокруг меня храпели солдаты и офицеры, я знал, что мне не
заснуть. Нестерпимо зудело плечо, но и оно не отвлекало от тоскливых мыслей.
Напротив у окна солдат курил папиросу, между затяжками клевал носом. Я
разбудил его.
— Ложись на мое место, а я посижу, — сказал я. Он молча полез на полку.