Упрощенная HTML-версия
ê
Дмитрий СЕРГЕЕВ
254
причаленного чуть ниже связки. Моторист, свесившись через борт, лениво пере-
дразнивал нашего шепелявого лоцмана:
— Нош вправо! — и хохотал. Лоцман между делом кидал в него матом и от
злости еще больше шепелявил — получалось в самом деле смешно.
Кое-как отвалили от берега, слегка шоркнули по борту катера, и моторист уже
не в шутку выматерил лоцмана. Карбас повернуло поперек течения. Лоцман кри-
чал нам, в какую сторону грести, чтобы выправиться, но пьяные мужики на другом
конце связки не могли разобраться, где нос, где корма, и начинали бить веслами в
обратную сторону. Связку крутануло еще раз — наше весло врезалось в галечник.
Мы пытались выправить положение. На помощь подоспел дед Ермилин в ботинках
на босу ногу, с незажженной трубкой во рту. Васька стоял по другую сторону весла
и тянул бревно на себя. Нас с дедом прижало к бочкам. Я думал, из меня выдавит
кишки. Кое-как удалось поднырнуть под бревно. Как раз в это время весло от на-
пряжения выпрыгнуло из уключины. Деда Ермилина, словно щенка, швырнуло за
борт. На мгновение он повис над водой, судорожно хватая руками воздух, рядом с
ним — трубка и слетевший с ноги башмак.
Под смех и улюлюканье зевак на берегу, нашу связку повернуло еще раз. Мы
с Васькой прыгнули в лодку выуживать деда. На воде он держится неплохо, но бо-
тинок и трубку упустил.
Заведующий связкой и лоцман растормошили остальных, поставили к вес-
лам.
Меня поразило равнодушие, с каким, как мне казалось, все отнеслись к извес-
тию о начале войны. Но я был не прав: вскоре выяснилось, что безучастных среди
них нет. Теперь во всякую свободную минуту, когда не нужно было ворочать весла-
ми, затевались разговоры о войне. Война была так далеко, что в нее и поверить было
почти невозможно, но она уже стала предметом споров.
Спорщики разделились на два лагеря: в центре одного оказались Нилин и мы
с Чернопятовым, главой другого стал дед Ермилин. Сторонников у него нашлось
немного, и мы одерживали легкие победы. Нилин в прошлом году демобилизовался
в звании старшего сержанта. Второй же специалист, дед Ермилин, служил давно, в
германскую войну был простым солдатом, и к тому же половину войны провел у
немцев в плену.
Вольное течение несло связку по широкой быстрине, мы поднимали весла и
начинали спорить.
— Недельки через две наши доберутся до Германии. — Я говорил как можно
громче потому, что мне хотелось сломить молчаливое неверие Ермилина.
— Фашистам каюк. Врежем — бежать некуда будет, — поддерживает меня
Васек. Нилин, посмеиваясь, смотрел на нас: дескать, мне-то, служивому, виднее.
— А в самом деле, как думаешь: дойдут за две недели до Германии? — спра-
шивал его заведующий связкой.
— Ну, за две не за две — за месяц должны.
—Слышь, Ермило-крутило, — обращается заведующий связкой к деду, — что
знающий человек говорит. Он небось побольше нас разбирается.
Ермилина нелегко втянуть в спор — знай помалкивает.
—Дед с немцами полюбился, как у них побыл, — вставляет один из сплавщи-
ков. — Хорошо там было?
— Плен, он плен и есть, не скажешь — сладко, — не выдерживает Ерми-
лин. —По хозяйству я там помогал, дело привычное — с лошадьми работал. У них
только телеги непохожие и лошади по-другому приучены. Только конь — он конь и
есть, хоть русский, хоть немецкий. Кто скотину знает, подход найдет. Лошадь — она