Упрощенная HTML-версия
Валентин РАСПУТИН
ê
344
—Бабушка! —вскричала Вика. —Тебя куда опять понесло? Мне неинтересно
про твою Дусю, ты про себя, про себя. Про второго дедушку.
— Ворочаюсь, ворочаюсь, — согласилась Наталья, вздыхая. — Я тоже ста-
ла — куда понесет. Ну, слушай. С Николаем я прожила шесть годов. Хорошо жили.
Он был мужик твердый. Твердый, но не упрямый... ежели где моя права, он пони-
мал. За ним легко было жить. Знаешь, что и на столе будет, и во дворе, и справа для
ребятишек. Меня, если по-ранешному говорить, любил. Остановит другой раз глаза
и смотрит на меня, хорошо так смотрит... А я уж замечу и ну перед ним показ устра-
ивать, молодой-то было чем похвалиться.
— И чем ты хвалилась?
— А своим. Все своим. Чем еще? Работой я в ту пору не избита была, из себя
аккуратная, улыбистая. Во мне солнышко любило играть, я уж про себя это знала и
набиралась солнышка побольше. Потом-то отыгра-ало! — протянула она, проводя
границу. —Потом все. Сразу затмение зашло. Отревела опосле похоронки, пообгля-
делась, с чем осталась... Двое ребятишек, одному пять годков, другому три. А млад-
шенький еще и слабенький, никак в тело не мог войти, ручки-ножки как прутики...
— А папы, значит, тогда еще не было? — пробовала Вика спрямить бабушкин
рассказ.
— Папы твово не было. Он из другого замеса. Похоронку на Николая при-
несли зимой, вскорости война кончилась, а осенью, как поля подобрали, прихожу
повечеру домой, какой-то мужик на бревнышках под окошками сидит. В шинельке
в военной, в сапогах. Меня увидал — поднялся. «Я, — говорит, — вместе с вашим
мужем воевал и был при нем, когда он от раны смертельной помер. Я, говорит, пи-
сал вам, как было... получали мое письмо?»
Письмо такое было, оно и потеперь у меня в сохранности. Зашли мы в избу,
давай я чай гоношить. А сама все оглядываюсь на него, все думаю: зачем приехал?
И ехать неблизко, из-под самого из-под Урала, гора поперек земли так называется.
Как снял шинельку — худой, длинный, шея колышком стоит, руки-ноги, как у маль-
чонки мово, у Васьки, болтаются. По всему видать, досталось солдатику. Один раз
был раненый и другой раз контуженый. Контузия получилась хужей раны, он никак
не мог ее в докончательности снять.
— Ну и что? — не выдержала Вика. — Вы пили чай, и он сказал, что его при-
слал первый дедушка вместо себя?
— Не егози, — одернула ее Наталья. — Это у вас — раз и готово. В первый
день он только и сказал, что дал Николаю слово проведать нас. Я отвела его ноче-
вать к старикам. Ты по воду ходишь по заулку... третья изба по правую руку на углу,
совсем уж старенькая, под тесовой крышей... это наш был дом, у меня там отец с
матерью жили. Ну, и я там жила, покуль мы с Николаем здесь не построились. От-
вела я его туда, забрала ребятишек... они, ребятишки, когда я на работе, у стариков
оставались. Он ребятишкам гостинцы дал, по большому куску сахару. Приметила,
как уходила: отец заради такого гостя из запасу бутылку достал, а он пить не стал.
Мне, говорит, контузия не позволяет.
Набираясь сил, Наталья придержала рассказ. Тишина стояла такая, что словно
бы потрескивание звездочек доносилось с неба тонким сухим шуршанием. Спу-
щенная с постели, болтающаяся рука Вики виделась несоразмерно большой и неес-
тественно белой, окостеневшей. И уже не из левого, а из правого окошка смотрел на
Вику запрокидывающийся серпик месяца.
— На другой день он пришел с утра, — без подталкивания продолжила Ната-
лья. — Я, говорит, вчера не все сказал. Его Семеном звали, твой отец Семенович.
Прошу, говорит, меня выслушать до конца и не удивляться, а дать свою волю. Я так