Упрощенная HTML-версия
ГОД ЧУДА И ПЕЧАЛИ
ê
409
—Отвечай, зачем сюда лез? Чего вынюхивал? Чего высматривал? Говори, пте-
нец трясогузки, а то полетишь у меня сейчас вниз головой со скалы!
Глотая слезы, я пропищал:
— Там сосна... сосна... я хотел...
— Врешь, лживый трусишка!
Она хлопнула по колену рукой в голубой перчатке, и все голубое, что было на
ней, будто вспорхнуло и затрепетало, как живое, а ее страшное лицо торчало, как
иногда страшное может выглядывать из красивого и оттого быть еще страшнее.
— Врешь! — провизжала она. — Нет здесь никакой сосны! Здесь ничего нет!
Здесь не растут деревья!
— Там сосна! — уже увереннее повторил я, цепляясь за эту маленькую мою
правду, как за соломинку.
— Нет там сосны! — упрямо проскрипела старуха, краснея от злости.
Я понемногу приходил в себя. Если старуха не знает про сосну, значит, она не
все может.
— Есть! — не уступил я. — И у нее четыре... руки...
Сам не знаю, почему я так сказал! Оговорился? Старуха аж вся подалась
ко мне.
— Чего ты мелешь, сорока общипанная!
— А чего вы ругаетесь! — осмелел я.
Старуха обомлела, подбородок ее отвис, глаза округлились.
— Да знаешь ли ты, кукушкин подкидыш, кто я такая!
Страх снова превратил меня в былинку.
— Я — Сарма! — сказала она торжественно и гордо. Ее имя было мне знако-
мо, но я не был способен что-либо вспомнить.
— Я Сарма! — повторила она, шипя. — Я правнучка Великого Сибира! Я всё
могу!
Вдруг на нее напала задумчивость, она замерла в своем голубом коконе и
смотрела то ли сквозь меня, то ли мимо меня. Она молчала долго, и я опять немного
успокоился.
Потом она словно опомнилась, посмотрела на меня подозрительно.
— Там снова много людей? — спросила она, будто выведывала у меня тайну.
— Где?
— Там, откуда ты пришел.
— Я из Маритуя... — начал было я, но она вся вскинулась, ткнув в мою сторо-
ну растопыренными пальцами.
— Молчи! Молчи! Болтливый козленок! Отвечай, если хочешь жить, откуда
тебе известно это имя! Имя моего сына!
— Какое имя? — не понял я. — Так называется станция на берегу Байкала!
— На берегу чего?! — буквально окривела она от изумления и испуга одно-
временно.
Похоже, сообразил я, что она только болтает, что все может, а сама ничего не
знает!
— Там, внизу, — осторожно разъяснил я, — озеро, оно называется Байкалом,
на берегу станция, называется Маритуй.
Старуха окаменела.
— Откуда люди узнали эти имена?! — прошептала она. — Это я, наверное,
слишком часто шептала их, а ветер разносил по свету.
Она опустила голову и стала жалкой и несчастной. Однако я не забыл, как
из-под ног у меня вываливались в бездну камни, но страх уже наравне боролся с
любопытством. Я старался припомнить, где совсем недавно я слышал ее имя, хотя,
кажется, звучало оно не совсем так...