Упрощенная HTML-версия
ГОД ЧУДА И ПЕЧАЛИ
ê
421
Это уж было слишком. Я зло нахмурился и засопел.
— Ух, как страшно! — притворно вскрикнула она. — Чего же ты так долго
думал, что я даже успела позабыть о тебе!
— Болел!
— Болел! — ахнула она. — Это, наверное, тебя с того страха икота поразила,
и тебя молоком отпаивали!
— А я и не к вам пришел! — выпалил я. Чего с ней разговаривать да
объяснять!
Старуха надменно скособочилась.
— Очень мне нужно, чтобы ты ко мне приходил! У меня в прошлый раз от
твоего квакания да писка три луны голова болела!
И все-таки она обиделась!
— Ладно, — проворчала она, — иди, куда пришел. Только придет время, ты
пожалеешь о том, что узнал сюда дорогу!
«Каркай! Каркай!» — шептал я, направляясь к камню.
На камень навалился не без робости. Такой он был большой, что, даже если
сдвинул его однажды, все равно не верилось, что это возможно.
По пещере, по комнате с телескопами, по оружейной я проскочил не задержи-
ваясь, лишь коснувшись рукой одной из труб, лишь кинув взгляд на сверкающие
мечи и кинжалы. Зато с последней ступеньки в зал с колоннами ступил тихо и за-
мер, всматриваясь в силуэты тех, что видны были в противоположном конце зала.
И подходил к ним тихо, не слыша собственных шагов. Но все равно за несколько
шагов до возвышения, когда я еще не успел остановиться, снова, как и тогда, поднял
голову черный щенок с коричневыми надглазниками. Но я смотрел не на него. Я
смотрел на девочку. За эти дни я уже успел забыть, какая она красивая и необыкно-
венная и печальная даже во сне. И снова все мои мысли и намерения были вытесне-
ны обжигающей сердце жалостью.
Она так же сидела, склонив голову на руку отца, и волосы ее, перехваченные
на голове голубой ленточкой, спадали на колени старика, и рука его так же лежала
на ее волосах, как он положил ее в прошлый раз, будто и не прошло с тех пор столь-
ко дней, а будто я вернулся сюда, лишь выйдя на минуту.
Она подняла голову и посмотрела на меня, словно припоминая что-то, но так
было только — мгновение, а сразу затем я уловил мимолетное, но несомненное
выражение радости на ее лице. И отец ее тоже смотрел на меня, правда, не подни-
мая склоненной головы, а как бы сквозь брови, но и в его взгляде не было ничего
плохого.
— Сарма разрешила тебе приходить сюда? — спросила девочка.
— Разрешила, — ответил я не очень уверенно, потому что кто ее знает, стару-
ху, разрешит она прийти еще раз потом или нет!
— Скажи ей, Байколла благодарит ее за доброту!
В его голосе не было насмешки. Он искренне благодарил ее! Но за что?! Зна-
чит, подумал я, он действительно виноват перед Сармой, значит, он и вправду убил
ее сына! А девочка? Она никого не могла убить!
— Расскажи нам, — попросила она, — что теперь там, в долине!
— В долине? В какой долине?
— Дочь моя, там больше нет долины! — с болью и горечью возразил ей отец.
— Да... — печально согласилась она. — Там больше нет долины! Но ты... там,
где живешь... и другие люди с тобой... расскажи!
— Там озеро, я же прошлый раз говорил, и оно называется Байкалом!
— Ты неправильно произносишь это слово, почему?
Я пожал плечами.