Упрощенная HTML-версия
ГОД ЧУДА И ПЕЧАЛИ
ê
439
Мамы всегда готовы легко принять на веру похвальные намерения своих де-
тей! Но ведь только законченный зубрилка и выскочка мог бы читать учебники в
летний день на Байкале, вместо того, чтобы купаться и носиться по горам!
Вот так, с учебником за пазухой, появился я однажды в замке Мертвой скалы.
За летнее время я основательно позабыл и грамматику и арифметику, и, когда Ри
попросила меня рассказать, о чем написано в моей книге, я оказался в затруднитель-
ном положении. И постепенно сложилось так, что я сидел и корпел над учебниками,
а назавтра рассказывал Ри, и это заметно отвлекало ее от всех тяжких дум, или, по
крайней мере, так казалось.
Что до мамы, то, когда я утром уходил из дома с учебником, а то и с двумя, а
вечером, решив задачу или пример, зубрил правило грамматики, хотя еще и темно
не совсем было и можно быть на улице, — наблюдая все это, мама все тревожнее и
тревожнее стала поглядывать на меня и все чаще шептаться с папой.
Само собой, так мог себя вести только ненормальный! К тому же я регулярно
пропускал обед и мало бывал на солнце, ведь большую часть дня я проводил в за-
мке, и оттого лицо мое было бледнее, то есть оно не загорело на солнце так, как у
всех мальчишек.
Приходила женщина-врач, пожимала плечами и говорила, что мне нужно боль-
ше бывать на свежем воздухе.
— Да он все дни пропадает на улице! — восклицала отчаянно мама.
Врачиха снова обслушивала меня со всех сторон, и мне было жалко ее.
Если бы Ри училась в школе, она была бы круглой отличницей. Она схватыва-
ла с полуслова, и буквально через несколько дней наступил такой момент, что я уже
ничего не мог сказать ей нового. А я сам не мог же выучиться за пятый класс! Я хо-
тел читать ей книжки, но мама не разрешила мне выносить их из дома. И я вечерами
теперь читал и перечитывал книги, какие были у меня, а назавтра пересказывал их
Ри. То, что я оставил учебники и перешел на книжки, мама с папой приняли как
сигнал моего излечения, и кажется, они были бы счастливы, если бы я покидал все
книги и учебники под кровать!
Однажды (ах, как я помню этот день!) мы о чем-то говорили, кажется, я рас-
сказывал Ри о том, как проходят занятия в школе, как мы играем на переменах и
вечерами и т. п. В этот день Ри была менее оживлена, чем в прошлый раз, но я сна-
чала этого не заметил. Я сказал, что через месяц начнутся занятия в школе, и когда
сказал это, то с ужасом подумал о том, что ведь тогда я не смогу приходить на скалу,
и как же я тогда буду жить! Я замолчал растерянно, Ри вдруг сразу погрустнела, и в
секунду лицо ее стало таким же печальным, каким я увидел его в первый раз. Она
словно догадалась о моей мысли и сказала тихо:
— А я никогда...
Только это и сказала. Но как!
Байколла тревожно взглянул на нее.
— Не надо!
Потом посмотрел на меня и повторил уже для меня:
— Не надо!
—Я устала, отец! — сказала Ри и, как в тот первый раз моего прихода, закрыла
глаза и склонила голову на руку отца.
— Она устала! — повторил Байколла и, немного помолчав, добавил: — Не
нужно больше... приходить! Она устала!
Какое горе, какое несчастье обрушилось на меня с этими словами! Я стоял око-
ло Байколлы будто придавленный громадной скалой к полу и не мог пошевелить ни
рукой, ни ногой. Байколла опустил голову на грудь, и я не видел его глаз, но видел
зато застывшее в маске нечеловеческой печали лицо его дочери. Она уже больше не
открыла глаз, и можно было подумать, что она спит, если бы не морщинка на лбу,