Упрощенная HTML-версия
ГОД ЧУДА И ПЕЧАЛИ
ê
441
Я обернулся к Сарме, надеясь, что она не всерьез, что она пошутила, но по выраже-
нию ее лица понял, что мне действительно приказано поступить именно так!
Я попятился от змеи, которая в этот момент шевельнулась всеми витками
скольцованного туловища, повернула ко мне свою голову, и изо рта ее выскочила
рогатка язычка.
Я шарахнулся прочь, чувствуя, что от страха глаза мои висят на самых
бровях.
—Не... е... е... —хрипло пролепетал я, сглатывая слюну. Я замотал головой,
замахал руками, я весь задергался, потому что никак не мог выговорить слово
«не буду».
— Иди и делай, что я сказала! — крикнула Сарма.
— Нет! — громко и пронзительно взвизгнул я.
— Ты, жалкий гнилой опенок! Вот цена твоей доброты! Да не только мои сы-
новья, самый слабый, самый хилый мальчишка Долины Молодого Месяца сделал
бы это не задумываясь, чтобы спасти дочь князя Байколлы! Да разве только это!
Жизнью пожертвовал бы любой! Ты же трепещешь и скулишь как бесхвостый ще-
нок перед одним укусом змеи, от которого за две луны вылечивает самый ленивый
знахарь! Ты, жалкое подобие человека! Прочь отсюда! И нет тебе больше дороги к
страданиям людей Долины! Прочь с моих глаз! Прочь! Прочь! Прочь!
Сарма тряслась от ярости. А я и не заметил, когда успел отступить к самому
спуску, и дальше некуда было отступать, нужно было спускаться. Я уже сделал ка-
кое-то движение, то ли ногу занес, то ли прогнулся... но перед глазами возникло лицо
девочки из замка в печальной вздернутости бровей, и, как получилось, не помню,
не знаю, но, раскрыв рот, стуча зубами, трясясь всем телом, я стал приближаться к
камню, на котором меня ждала змея. Вроде бы и был как в бреду, но помню точно,
что в это мгновение мелькали в голове мысли, кажется, что вот старуха Васина есть,
что лечит от змей, и что если и будет больно, то ведь не всю жизнь, а пройдет время,
и боли не будет, и что Юрку кусала змея, и ничего, все прошло, и он живет себе, как
ни в чем не бывало!..
Змея смотрела на меня в упор и стреляла язычком. Но скоро я перестал ее ви-
деть, пелена слез закрыла все, и страх, скрутив мое тело судорогой, начал выходить
через горло каким-то странным звуком — не то «а... а... а», не то «э... э... э» — в
общем, я завыл от страха, а судорога свила правую руку, и рука вопреки страху сама
потянулась навстречу змее! Я не видел змеи, я ждал укуса, как удара молнии или
чего-то еще страшнее, я не мог отдернуть руку, хотя, кажется, всю силу вкладывал в
эту попытку. Но рука тянулась к змее. Я чувствовал, что теряю сознание!
И вдруг услышал громкий хохот Сармы. Я несколько раз моргнул, чтобы сбить
слезы, и когда открыл глаза, то увидел сначала свою нелепо вытянутую вперед руку,
а затем в нескольких сантиметрах от пальцев руки кривую, высохшую, сучковатую
ветку сосны. Никакой змеи не было! Я еще продолжал держать руку и смотрел на
нее, как на что-то не мое, а Сарма хохотала еще громче и визгливее. Наконец, вер-
нулась чувствительность руки, и я не без труда согнул ее и прижал к животу, будто
она вправду была укушена змеей.
Сарма хохотала и что-то говорила сквозь смех, а я пытался сообразить, как это
случилось, что я сам протянул руку змее, пусть даже это вовсе не змея, а палка...
Позднее много раз, когда я вспоминал об этом, уже будучи взрослым, я всегда
удивлялся, и приходила мысль, что страх, когда его так много, что в душе не остает-
ся ничего, кроме страха, может обернуться своей противоположностью, и это будет
похоже на подвиг. И любопытно было, сколько же в истории записано событий под
названием подвигов, в действительности случившихся в состоянии абсолютного
страха! Ведь вот сейчас, когда я уже взрослый, я все же с трудом могу представить
такую ситуацию, в которой я добровольно подставил бы свою руку под укус змеи.