Упрощенная HTML-версия
ГОД ЧУДА И ПЕЧАЛИ
ê
443
— И будет живой! Наша врачиха ничего не понимает! Вот приедет доктор из
Слюдянки и скажет всю правду!
—Может, старуху Васину позвать, она же это... ведьма!
Генка замотал головой.
— Не! Она не придет!
— Почему? — спросил я.
— Не придет! — уверенно сказал Генка. — Она моего деда всю жизнь нена-
видит!
— Врешь! — насупился Юрка. — Она всем помогает!
— Всем, а деда ненавидит!
— За что? Что он ей сделал?
— Ничего не сделал! Ненавидит, и все!
На крыльце дома показалась женщина, Генкина мама. Она села на ступеньку,
закрыла лицо руками и, наверное, заплакала. Генка засопел еще сильнее.
Из дома вышла еще одна женщина и сказала хмуро:
— Дело-то какое! Просит, чтоб старуха Васина пришла!
«Правильно! — подумал я. — Знает дед, кто ему поможет!»
Генкина мать покачала головой.
— Не придет!
— Не придет! — согласилась другая женщина.
— Ведь умирает же! Как это она не придет! Не может быть!
Я такого не мог понять и уже подумал, не сбегать ли мне за ней, я знал, где она
живет, но вдруг услышал удивленный шепот:
— Идет! Надо же! Будто услышала!
Я от радости чуть не запрыгал на месте. Я знал, что она придет. Она мне сразу
понравилась, эта старуха! Хотя змею от Юрки она совсем зря спасала!
Все поздоровались с ней и расступились. Генкина мать пошла вслед за ней.
Никто ничего не сказал. Мне так было интересно узнать, как она будет лечить деда,
что я готов был кинуться за ней в дверь. Но меня, конечно же, не пустили бы. Я мет-
нулся туда-сюда, обежал дом, заглянул в одно окошко, в другое — и увидел Белого
деда. Он лежал на кровати или полусидел, облокотившись на несколько больших
подушек. Лицо его было какого-то серо-зеленого цвета, он тяжело дышал и в левой
руке сжимал край простыни.
Я видел, как вошла старуха Васина и как вошедшая вместе с ней Генкина мать
сразу же вышла из комнаты. Я уперся ногами в завалинку, руками вцепился в налич-
ник и, всунувшись в окно только носом и одним глазом, замер, затаив дыхание.
— Ты пришла, Анюта! — сказал хриплым голосом дед, и я сначала подумал,
что он бредит, и лишь потом догадался, что Анюта — это имя старухи. И как это
было чудно! Наверное, никто не знал или все забыли, как ее звали, потому что все
звали ее только старухой Васиной.
—Пришла! — ответила она тихо и села на стул около кровати деда. В руках ее
ничего не было, и было непонятно, как она собиралась лечить!
— Вот, умираю! — сказал дед.
— Умираешь! — подтвердила Васина, и у меня мурашки пробежали по коже.
Они смотрели друг на друга.
— Каешься ли, Гриша? — спросила она.
— Каюсь... каюсь! — торопливо ответил дед.
— А раньше-то чего же?
— И раньше каялся... и всегда... Да ведь знал, не простишь!
Старуха кивнула головой, то ли соглашаясь, то ли машинально.
— Дай водицы! Сухо... Говорить не могу!