Упрощенная HTML-версия
Леонид БОРОДИН
ê
454
«Она здесь!» И сердце трепетало от счастья! «Она не знает меня!» И сердце
сжималось в комок, грозясь превратиться в камень!
В класс вошла учительница. Я вставал и садился. И, когда шла перекличка, я
не только свою фамилию прослушал, но и ту, которую хотел узнать. Когда Ри встала
и ответила на вызов, голос ее, такой знакомый, такой необычный (он не изменил-
ся!), так странно подействовал на меня, что в горле стало сухо.
Потом нас рассаживали, и я не надеялся оказаться с ней на одной парте и не
оказался. Меня посадили со Светкой. Но место было на редкость удачное! Я теперь
сидел на третьей парте левого ряда и всегда мог видеть лицо Ри, а она моего взгляда
видеть не могла.
Стараясь голосом изобразить небрежность, я спросил у Светки:
— Это кто такая?
— А! Это Римка! Она интернатская с восьмидесятого километра!
Честное слово! Мне захотелось треснуть Светку линейкой по лбу! Думает,
если она Светка, то и всех можно собачьими кличками называть! Но имя, что было
теперь у дочери Байколлы, огорчило меня, оно было какое-то холодное, чужое, не-
выразительное, хотя я понимал, что это единственное имя, какое можно было обра-
зовать от «Ри». Вот если бы, как было принято в Долине Молодого Месяца, звездо-
четы дали ей настоящее имя, оно обязательно было бы красивым!
И все же никак невозможно было поверить, что она совсем ничего не помнит.
И на первой же перемене я чуть было не подошел к ней, даже подошел к ней, но
все же вовремя спохватился и не спросил, как надумал — не помнит ли она меня?
Я будто услышал слова Сармы о том, что ей будет больно! Я не спросил, но зато я
успел взглянуть ей в глаза. Нет, конечно, они были не такими грустными, как там, в
скале, но и сказать, что они были веселыми, — неверно. Всего лишь в ее глазах те-
перь не было боли. Но печаль осталась, и я, наблюдая за ней всю перемену, ни разу
не видел, чтобы она улыбнулась.
Все четыре урока и три перемены я провел как во сне. И после последнего
звонка, первым вылетев из класса, за школой в кустах спрятав портфель, бегом ки-
нулся в падь.
Сарма встретила меня улыбкой:
— Ну, ты, кажется, доволен!
Я только глупо улыбался в ответ.
— Несмышленыш! — сказала она. — Все впереди, и ты еще пожалеешь!
Но я не хотел слушать и слышать ничего дурного и без спроса кинулся к кам-
ню, закрывающему вход в замок. Я скатился по перилам лестниц и еще издалека,
через весь зал крикнул Байколле:
— Она здесь, то есть там, у нас!
— Ты видел ее! Она здорова? Она счастлива? — взволнованно спросил
Байколла.
Я кивнул головой, хотя относительно счастья надо было бы еще подумать.
— Ты ведь не сделаешь ей больно? Ты будешь беречь ее, да?
Я кивал головой.
— Она должна жить! Она еще не жила! Я теперь спокоен! Ты никому не поз-
волишь ее обидеть?
— Никому!
Пусть попробует ее кто-нибудь обидеть!
Я подошел вплотную к Байколле, коснулся его руки.
—Можно, я буду просить Сарму, чтобы она вас тоже...
Он вздрогнул и перебил меня:
— Этого не нужно! Будь другом моей дочери, и звезды дадут тебе счастье!
Быть другом! Я бы с радостью! Но она меня не знает! Я не стал говорить этого