Упрощенная HTML-версия
Алексей ЗВЕРЕВ
ê
168
— Хоть трубку дай пососать!
И все по очереди пососали трубку. Потом с газеты артельно выбрали крошки
хлеба, остальное ссыпали на бумажку.
— Подпаливай! Ух и покурим! — крикнул солдат из некурящих.
— От не верит! От хохочет!
Лейтенанты тоже говорили о табаке и тотчас, увидев дым, подошли к солда-
там. Жуков подмигнул и, словно разговор шел на эту тему, крикнул:
— Вредительство, что ли! — и уставился на Буретина. Упал и Буретин в рожь,
стоять остался Трунов. Он снял каску и протер ее лоскутком байки, вытер шею и
лицо.
— О каком вредительстве разговор? — спросил он тягуче, ровно, не меняя
лица и разглядывая каску. Солдаты молчали, только прошуршало чье-то безголосое
шепотливое хихикание.
— Какое вредительство-то, я спрашиваю?
— Да так, спросту бахнул, лейтенант, — смягчил разговор Гневышев, — бах-
нул по привычке.
— Курить, лейтенант, не найдется? — спросил его Жуков.
Устыжаясь, Трунов закачал головой. И разговорчики нехорошие, и вопрос
злой, ведь он некурящий.
— А что это, не безобразие, Трунов, три дня без табаку? — поднял обожжен-
ную солнцем медно-палевую голову Буретин.
— Ты пог-годи, пог-годи, лейтенант, — утишал Трунов резкий выкрик и рукой
еще побаюкал, чтобы все молчали и слушали. — Ты тут не бросайся такими слова-
ми. Тут фронт. Тут не может этого быть, и разговорчики такие прекратить. Ясно?
—Тут ясно, что начпрод бабу нашел. Лежит сейчас с ней в кроватке. Далеко от
бомбежки и усладительно, — пробасил Буретин и уронил голову в рожь.
— И такой разговор неправильный, — заметил Трунов, — непорядочный раз-
говор, детский.
— А какой такой взрослый ответ у тебя на табачное дело? — дерзко спросил
Жуков и покраснел. Покраснел, может, от последнего слова, потому что там, в ла-
герях, совсем недавно называл лейтенанта на «вы», — какой у тебя правильный
ответ?
Тут только взгляд от вещей, от перелеска, от рук своих Трунов перевел на боль-
шие, еще ребячьи глаза отделенного.
— А такой правильный ответ, товарищ Жуков: подождать да помолчать, —
едва сдерживаясь, ответил Трунов.
— А что мне молчать! Что покрывать беспечность? — зажигался Жуков. Тру-
нов покачал головой и осуждающе поглядел на сержанта.
— Что ты так глядишь на меня? — ерошился Жуков. — Запугать хочешь? Так
вот сейчас «юнкерсы» прилетят. Они исполнят это лучше тебя. Они нас всех в щели
загонят. И тебя тоже. И тебя, слышишь! Дак уж поговорить бы попросту. А то там
учительница без конца: это нехорошо, да это нельзя. И тут то же.
Буретин перевернулся на спину и выдохнул в небо:
— Ха-ха-ха!
— Да об чем ты поговоришь, если ты зелень! — кинул Трунов.
— Я — да. А вот Гневышева послушать. Он нам всем в отцы годен. И тебе, и
мне, и всем нам. У него-то, поди, за плечами — ой, ой, ой! Гневышев, говори, пока
«юнкерсы» собираются. У тебя в вещмешке полное хозяйство, даже свечка. Свечка-
то зачем?
— А со свечкой светлее, — мягко ответил солдат.