Упрощенная HTML-версия
РАНЫ
ê
171
Санитар Смирнов, припадая на ногу и придерживая санитарную сумку, понес-
ся в пятую батарею, а Трунову захотелось к телефону, захотелось услышать голос
комбата.
—Ваня! Это ты? — спросил Трунов, цепко охватив трубку, и облегченно, даже
радостно стал докладывать.
— Да все в порядке. Все цело, все живы, а как у вас на НП? Тоже порядок? Ну
и хорошо. Старик? Он цел и невредим. В шестой, Ваня, что-то неладно. Видимо,
потеря есть. Возятся, машину подкатили. Очки-то? Очки пока терпят. Словом, все
пока ладно и не убыль на батарее, а прибыль. «Юнкерсы» новые вороночки нарисо-
вали — дай боже, есть где укрыться. Да, да. Дооборудовали они нам огневую, пра-
вильно говоришь. И еще прибыль — лопата. Хорошая, немецкая. Жуков в какую-то
батарею сбегал. Пока они, как куры, прятались в щелях, он прогулочку сделал. Вот
тебе и мальчишка, вот тебе и необстрелянный. Как ты, Ваня, думаешь, прилетят
еще?.. Не раз! Да нет. Нет пока ни табака, ни Трифонова.
Пока не были подвезены мины, расчеты углубляли ровики ПТР, Гневышев
прижимал к плечу металлическую пластину приклада, зная, как сильно отдает ПТР
и как нелегко из него вести огонь. Кончив работу, солдаты один за другим попрята-
лись в самой ближней, еще сырой и прохладной воронке.
— Вот это воюем, — заговорил Жуков. — Бросаем мины, а куда, сами не ви-
дим. Гляди, и война кончится, а мы немца живого и не увидим.
— Не все не видели, — сказал Гневышев.
— Вот и рассказал бы, пока мин нет, — наивно ширя глаза, попросил Жуков.
За эти пять огневых Жуков заметно освоился, попривык, сошло с лица напряжение,
как-то обмялся, смягчился его острый прыткий взгляд, голос, который вздрагивал
и рвался, когда он подавал команду, стал ровнее и певучее. Командуя расчетом, он
всеми силами старался казаться старше своих восемнадцати годов, но мальчишески
припухшие губы, быстрая смена восторга на досаду и огорчение, особенно светлые,
почти белые ресницы и брови делали его шестнадцатилетним подростком. Как-то
скоро пришла к нему развязность — спасительница от страха, но бояться он не пе-
реставал: он первым улавливал звуки приближающихся самолетов, первым клонил
голову, чуя шуршание пролетающих над головой снарядов, а в воронке выбрал сей-
час самое горлышко, самое глубокое место.
— Говорят, второй снаряд в воронку не угадывает, — намекнул Гневышев на
усердное желание парня обезопаситься.
— Я еще в школе об этом знал, — сказал Жуков, — вовсе не существует веро-
ятности попадания.
— Вот сиди и не бойся.
—Я и не боюсь, — возмутился Жуков, — откуда ты взял, что я боюсь. Я прос-
то удобнее сел, чтобы слушать тебя. Верно, пока мин нет, давай.
— Это не будет их, так и сидеть целый день? — спросил Гневышев.
— А ПТР на что? — вмешался в разговор Буретин. — Придут танки, и работа
найдется. А пока рассказывай.
— О чем рассказывать? — вздохнул Гневышев.
— Про разведку, — попросил Жуков.
— На войне про войну? Что-то неладно.
— Расскажи тогда, как женился, — посоветовал Буретин.
— Ага. Вот хороший разговор.
Жуков расширил глаза и озорно спросил:
— А то расскажи, как кулачили тебя. Ведь кулачили, а, кулачили? — загля-
дывал он в глаза Гневышева. — Молчишь, сопишь, думку думаешь. Поди, жалко?
Старой жизни-то?