Упрощенная HTML-версия
Геннадий МАШКИН
ê
246
—Не нужны нам центры, — проговорила мама сурово. —Мы и с краю пожи-
вем, огород лишь бы был.
— На рыбзаводе у них рук не хватает, — сказал Семен.
Мама скосила на него глаза и задумалась.
— Кури, Семен, — предложил Рыбин, протягивая горсточку махорки. Губы
его неуверенно вытягивались между буграми щек.
— Аригато, — отблагодарил Семен по-японски, отворачиваясь.
По улице, по асфальту, цокали деревянными гэта японки в кимоно. Они важно
несли на своих головах горки черных блестящих волос, проткнутых перламутровы-
ми гребнями. У одной японки к спине был привязан ребенок. Головка его болталась
в такт с шагами матери.
— У нас кавалерия тише ходит, — сострил отец.
Рыбин засмеялся басом.
— Чует сердце — женюсь я на японочке, — сказал Семен и передернул усами.
У японок были маленькие печальные рты, а глаза напоминали воронье перыш-
ко. Мне вдруг вспомнились слова из уличной песенки:
Почему так плакала японка?
Почему так весел был моряк?
Неожиданно японки раскрыли большие бумажные разрисованные зонты. И
сразу закапал дождик. А только что светило солнце!
Мы бросились укутыватьЮрика. В это время машина остановилась возле дома
с желтой вывеской от крыши до тротуара. Задилинькал колокольчик над дверью. На
порог вышел человек в лиловом кимоно. Его лысая голова напоминала кабачок.
— Коннити ва, — поздоровался с ним Семен, мелькнув клёшами над бортом
машины.
— Милости просим! — Редкие волосы на бровях этого человека напоминали
кошачьи коготки. А из‑под бровей высматривали нас русские глаза. — С благопо-
лучным прибытием, соотечественники! Позвольте-с представиться… Бывший ку-
пец второй гильдии Тимофей Иванович Загашников. — Он отступил в дом, и мы
вошли следом, волоча узлы.
В доме пахло вяленой селедкой и соей. Купец смущенно улыбался, разводя
руками.
— Извините-с, обстановка японская… Сами понимаете, с волками жить — по
волчьи выть.
Большая комната, выстланная соломенными матами, была оклеена японскими
газетами. Черное колено трубы уходило от буржуйки в грязное окно, по которому
тарабанил дождь.
Мама окаменела на пороге. В лицо ее врезались острые тени. Губы сжались в
пепельную полоску. Казалось, она крикнет сейчас отцу: «Куда ты меня привез?!»
— Сию минуту, — засуетился Загашников возле печки. Он чиркнул спичкой и
поджег растопку. — Обогреетесь, тогда и настроение поднимется.
В трубе загудело пламя. Мы разулись у двери и прошли к «буржуйке». Загаш-
ников сходил в соседнюю комнату и вынес оттуда плитку вроде столярного клея. Он
протянул ее Юрику.
— Сладенькая конфетка — амэ, — проворковал он и шутливо придавил нос
Юрика толстым белым пальцем.
Брат вгрызся зубенками в амэ. Потом дал мне откусить. Конфета потянулась за
зубами, как резина. Она долго держалась во рту.
—Смотрю, одно лишь название — купец, — сказал Рыбин, усаживаясь на свер-
нутую шубу. — Тесть мой простой часовщик, а дом — полная чаша. Скажи, Дина…