Упрощенная HTML-версия
Геннадий МАШКИН
ê
248
И я не пошел к Загашникову. Я растянулся на полу возле бабушки и Дины. Они
принялись вслух подсчитывать, когда будет пасха. У них не сходились числа, и они
потихоньку заспорили.
Ну где я раньше встречал Рыбина?
— Гера, — позвал меня Юрик. Его глаза отливали сизым, как оперенье голубя,
а по лицу расползался румянец. — Знаешь, что я посмотрел бы сейчас на белом
пароходе?
— Что?
— Золотых рыбок.
—Хочешь, поймаю тебе бычка? — предложил я и достал из кармана леску. —
Видишь — фабричный крючок.
— Хочу, хочу! — ответил Юрик и сочинил: — Ловись, рыбка бычок, на фаб-
ричный крючок.
Я сходил во двор, выкопал из сырой земли возле стены дома трех красных
червяков и пошел к морю. Надо было попасть в самую пустынную часть бухты, где
тихо.
Асфальт кончился быстро, пошла пыльная дорога. По бокам стояли фанзы, опу-
танные сетями. В сетях лучились стеклянные шары — поплавки. Возле фанз прыга-
ли через веревочку япончата с черными челками. Они считали: «Ичь, ни, сан, си…»
Вдруг они бросили веревочку и уставились на меня черными, как вар, глазами.
— Русский маренький! — закричали мне эти клопы, указывая руками на бе-
рег. — Худо!
Не хватало, чтобы и эти мне указывали, что хорошо, а что «худо». И я решил
походя стукнуть кого-нибудь из них. Однако они брызнули в разные стороны. Я
погнался за одним. Он спрятался в какую-то щель между фанзами. Я сплюнул, как
Семен, и пошел дальше.
Передо мной чуть горбился песчаный берег. Вдали чернели разбитые катера и
баржи. Там-то наверняка водятся бычки.
Песок был сверкающий и вязкий. Попадались белые щепки, шуршащие ленты
морской капусты, куски панцирей и клешни крабов, обломки бамбука и осколки
стеклянных шаров. Крепко пахло морской гнилью. Это прели в воде разбитые кате-
ра и баржи. С краю высилась огромная, как многоквартирный барак, баржа. Кормой
она сидела в воде, а нос ее завяз в песке, на берегу. Пробоина в корме была такая,
словно баржу ткнул своим носом «Наутилус». Легкий прибой хлюпал в пробоине.
Вода всплескивалась внутри баржи.
Я по-кошачьи вскарабкался на палубу и пошел на корму. Голые подошвы лип-
ли к растаявшему вару. Я уселся возле руля и размотал леску с фанерки.
Глубина под ногами была метра два. На дне росли темно-зеленые кустики
морской капусты. Между ними по пятнистому песку боком шныряли мохнатые
морские раки. Над кустами плавали налимчики. Они охотились за изумрудными
сороконожками.
Я насадил на крючок червяка, поплевал на него и кинул в воду. Конец нитяной
лески намотал на палец и стал подергивать, чтобы червяк казался живым. Но сытые
налимчики не обращали внимания на червяка. Тогда я опустил червяка ко дну и
повел его тихонько над песком.
Из тени от руля баржи выплыл толстый бычок. Он пошел на червяка. Я пере-
стал дышать, но тут вдруг сбоку что-то всплеснулось. По воде пошла рябь. Я дернул
леску, но крючок зацепился за руль баржи, и леска оборвалась. Тогда я повернул
голову вправо, на всплеск, и чуть не свалился в воду.
Из пробоины выплывала шлюпка! И кто управлял этой шлюпкой?! Двое япо-
шек! Вернее, парнишка моих лет, остриженный под машинку, в очках, и девчонка с