Упрощенная HTML-версия
СИНЕЕ МОРЕ, БЕЛЫЙ ПАРОХОД
ê
251
— Гера-сан, там худо…
Я не стал ей перечить — мне нужна была рыбка.
— Где вы живете? — спросил я у Сумико. — Дом ваш где?
Сумико показала рукой на склон сопки, в сторону храма.
— Ничего, забрались куда, — сказал я, увязая в песке с сырой корочкой.
Сумико рассказывала мне, что сегодня к ним приходил усатый «росскэ капи-
тан», он хочет поселить в их дом русских. Я по этому поводу промолчал. А спросил,
что это у них за болванчик в барже, который лыбится. Мне пришлось растянуть
губы пальцами, чтобы Сумико поняла, о чем я говорю. Она долго и серьезно объ-
ясняла мне, что это ее «бог счастья». Нижняя губа Сумико при разговоре чересчур
оттопыривалась. Да еще эти ямки на щеках. Мне казалось, что японка подсмеива-
ется надо мной. Но глаза она не отводила, когда я по методу разведчиков сверлил ее
взглядом.
Мы перешли песчаное поле и направились в город. Ребятишки, что прыгали
через веревочку, сбились в кучу. Я хотел мирно пройти. Но они разглядывали нас,
словно зверей в зверинце. Самые маленькие япончата от такого зрелища даже за-
были слизывать сопли. Вдруг один из них что-то заорал невнятное. И все стали
кричать, корчить рожи, подскакивать на месте, потрясать кулаками.
Я припустил за ними. Они рассыпались по щелям между фанзами. Но одного
я успел схватить за шиворот. Приподнял его над землей — он вскрикнул и зажму-
рился. Сумико, однако, не дала мне шлепнуть его ни разу. Она вцепилась мне в руку
и сказала:
— Гера, даруй ему свободу, пожаруйста.
Пришлось выпустить япончонка. Сумико потащила меня за ближний угол. Я
спросил Сумико, почему ребятишки на нас ополчились. Она мне объяснила, что
русские и японцы никогда не будут друзьями, все равно что кошка с собакой. Я, ко-
нечно, был согласен с нею и спросил, зачем она учила русский язык. Сумико ответи-
ла, что язык победителей надо знать. Тогда я спросил, почему Ивао не говорит хоть
немного по-русски. Сумико взглянула на брата, который шагал впереди, как солдат.
Понизив голос, она ответила, что в этой войне у императора была плохая армия. В
следующей войне солдаты будут лучше. Так говорит дядя Кимура, поэтому Ивао не
учит русский язык.
Мы как раз проходили под аркой, которую Сумико назвала «императорские во-
рота». Две колонны, и на них балка, похожая на самурайский меч. Известка во мно-
гих местах была сколота пулями, но ворота стояли крепко на нашей дороге. Ивао
приостановился и поглядел на верхнюю балку-меч так, словно примерялся к нему.
Глинистая дорога уходила в сопку, в зелень, к самым верхним домикам на
склоне. Мы молчали после ворот императора. Я думал, что неплохо было бы все
таки поколотить этого Ивао.
Мы остановились возле двухэтажного домика с верандой, которая висела над
обрывом. На веранде сидел старик японец в черном кимоно. Он сидел неподвижно,
как деревянный идол, и глядел куда-то в море. Синяя дымка стояла над стариком.
Он курил длинную трубку.
— Папочка! — закричал Ивао, улыбаясь во весь рот, выставляя под солнце
полукруг зубов. Из-за огромных зубов Ивао невнятно говорил, и мне трудно было
его понимать.
Старик и не взглянул в нашу сторону. У Ивао сморщилось розовое пятно над
правой бровью. Он опустил голову.
— Нас дом, — сказала Сумико и печально добавила, показав на старичка: —
Папа Ге.