Упрощенная HTML-версия
СИНЕЕ МОРЕ, БЕЛЫЙ ПАРОХОД
ê
257
Я старался ходить по лестнице около перил, тогда она не скрипела. И вышмы-
гивал на улицу из прихожей, как заяц из клетки. Иногда все же я смотрел на стек-
лянную дверь.
Посреди темноватой комнаты перед жаровней сидел Ге и курил трубку. Перед
окнами нижнего этажа над обрывом стеной разросся крыжовник. Он закрывал море
и съедал солнце.
Ивао и Сумико я не встретил ни разу, точно они уплыли на свой пустой остров.
А увидеть их так хотелось, что ныло сердце.
В первые дни переезда на гору я не очень-то хотел с ними встречаться. В конце
концов, прав отец — чего с ними чикаться. И ребята наказывали не церемониться…
Конец миру… Пустой остров… Язык победителей… А если бы они нас победили?
Поплыли бы к нам на материк наводить мир и порядок. Я читал, как после войны
1905 года они устроили на Южном Сахалине гетто для русских… Нам бы, парти-
занам, срубали б головы самурайскими мечами… Ну хорошо, мы с ребятами не
тронем Ивао и Сумико. Я скажу ребятам, что Ивао и Сумико находятся под моей
защитой. Надо это еще в письме оговорить. Но зато другие потомки генерала Си-
родзу — держитесь!..
Письмо, правда, я не смог пока написать. Торопились вскопать и засеять огород.
Даже Семен нам помогал, хотя ему трудно было поддерживать лопату левой рукой.
Он удивлялся, зачем мы вскапываем огромную площадь, советовал маме бросить
огород и поступить на рыбозавод. Но маму нельзя было оторвать от грядок.
Мы перекопали всю поляну перед домом, оставив лишь узенькую дорожку к
проезжей дороге. Потом сажали картошку, в одну лунку с нею — рябенькую фа-
соль; засеяли грядку морковкой, затем редиска, лук, кукуруза, подсолнухи, табак.
Ими засадили чуть ли не пол-огорода. Рассаду бабушка вырастила еще на квартире
у Загашникова.
От нас не отставали и Рыбин с Диной. Они поселились в соседнем по дороге
маленьком домике, хозяин которого уже уплыл на Хоккайдо. Рыбин раскорчевал
под табак ланок в рощице на склоне. Он приходил к нам советоваться насчет самой
ранней рассады.
Чем чаще появлялся у нас Рыбин, тем реже Семен. Зато к нам потянулись
японцы из городка. Они несли разные вещи, чтобы обменять их на табак. Японцам
нравился наш табак. Они курили его и похваливали.
Отец принимал лишь красивые и интересные штуки. Он выменял часы с музы-
кальным боем. Каждый час они вытелинькивали нежную японскую мелодию. У нас
появились деревянные чашки для чая и поднос, так разрисованные хризантемами,
что на посуду можно было только любоваться. Отец носил дома шелковое кимоно.
Такое же отец выменял и матери, но она кимоно не носила. Мама злилась теперь на
отца и за то, что он переводит добро — табак — на безделушки. Она и жила в левой
комнате с бабушкой, а отец—в правой, где раньше стоял домашний алтарь японцев.
Над постелью отца висел выменянный на табак шелковый ковер, где были вытканы
горы с кривыми деревьями, озеро в камыше и лилиях, по нему разъезжали в лодках
японцы с японками и любовались луной. В комнате отца стояли бронзовые статуэт-
ки Будды, чаши из фарфора, пепельницы из бамбука, валялись длинные трубки для
табака и опиума. И еще выменял он свирель — лаково-черную, с красной кисточ-
кой. Из нее выдувались звуки, напоминающие пение ветра в скалах, трели соловья,
шорох волны. Отец сказал, что будет учиться играть на свирели.
Да, Рыбин однажды подарил отцу черную шкатулку, которую нашел в своем
доме. Когда Рыбин ушел, Юрик раскрыл шкатулку. Там оказался какой-то пепел.
Юрик набрал горсть пепла и начал струйкой спускать его обратно. Хорошо, бабуш-