Упрощенная HTML-версия
СИНЕЕ МОРЕ, БЕЛЫЙ ПАРОХОД
ê
259
Меня оторвал от рисунка барабанный бой. Кто-то лупил в пустую бочку около
храма. Там, на зеленой площади, собирался народ. У японцев, наверное, был сегод-
ня какой-то праздник.
Я поскакал вниз, и солнце подпрыгивало над моей головой, как футбольный
мяч.
Японцы ради праздника вырядились в нарядные кимоно и черные костюмы.
Они прогуливались перед храмом, а здоровенный японец бил двумя палками в пус-
тую железную бочку, поставленную на попа на деревянном помосте. Комки его
мускулов перекатывались под желтой кожей, и пот блестел на спине. Маленький
японец в синем кимоно сидел рядом на помосте и наигрывал на свирели. Музыка
была монотонная, но от нее все равно ноги разбегались. И прогуливающиеся вок-
руг японцы не выдержали. Самые молодые стали в круг и начали изгибаться, точно
былинки на ветру, и прихлопывать в ладоши. Все медленно кружились вокруг му-
зыкантов. Подходили новые танцоры, и японский хоровод раздавался…Мелькнула
полосатая спина — это оказался среди танцующих Семен в тельняшке. Он топтался
словно медведь. Рядом с ним я увидел девушку японку с мелово-белой шеей под
ровным обрезом волос. Японка показывала Семену, как надо правильно танцевать.
И все равно он напоминал медведя. Девушка смеялась, откидывая голову, и опять
показывала. Я понял, что Семену не до меня, и не подошел к ним.
Я вынул из-за пазухи альбом, чтобы набросать музыкантов и танцоров, пока не
стемнело. Но тут крепкая рука схватила меня за плечо сзади. Звякнули медали отца.
— Пойдем-ка, — сказал он загадочно.
— Куда?
— Ты хотел доказать японцам за деда?..
— Хотел, — растерянно ответил я.
— Вот и докажи им…
Сапоги отца испускали всегдашний свой блеск. По утрам он долго наводил на
них глянец. Сначала смахнет пыль тряпочкой, потом нанесет крем и расчистит щет-
кой. Затем настает очередь бархотки и куска парафина. После этого сапоги пылают
черным пламенем.
Отец подвел меня к дальнему углу храмовой площади. Народ теснился тут
вокруг песчаной арены. Много было ребятишек. Девчонки похихикивали в своем
кружке под деревом. Там же стоял стол, за которым сидел японец с белой повязкой
на рукаве. Другой японец с такой же повязкой ходил по кругу и вызывал на арену
ребятишек бороться. Однако япончата жались и прятались друг за друга.
Судья наконец выволок на арену двух маленьких японцев. Толпа стала подбад-
ривать малышей. Они неуверенно топтались друг возле друга по свежему песку.
— Давай! — закричал я. — Давай!..
Один малыш обхватил другого за голову и ткнул в песок. Сам испугался и убе-
жал. Судьям пришлось побегать за победителем, чтобы вручить ему какой-то приз
на лопаточке в конвертике. И опять судьи начали вызывать желающих.
Отец взял меня за плечи и вытолкнул на арену. Рубаха не выдержала тяжести
альбома, вылезла из-под ремешка, и альбом шлепнулся на песок. Японцы закача-
лись от смеха, как кусты под ветром.
Я вначале растерялся, но потом подхватил альбом и гордо выпрямился. Я стал
выискивать в толпе своих сверстников. Что ж, поборемся! Будет о чем написать
ребятам…
И тут я чуть снова не выронил альбом. За мной исподлобья сквозь выпуклые
стекла очков следил Ивао. Рядом стоял Кимура и что-то нашептывал ему на ухо. И
я сразу представил себе генерала Сиродзу. До сих пор я не мог нарисовать Сиродзу,