Упрощенная HTML-версия
Валерий ХАЙРЮЗОВ
ê
416
хана: кирка, лопата, лом. Недаром отец говорил: старательство—ломовая работа. Все,
кто занимался этим промыслом, ничего в своей жизни не заработали и, грубо говоря,
были голодранцами, потому что тяжкий, изнурительный труд приносил мизерный ре-
зультат, которого еле хватало, чтобы прокормить свою семью. А на выходе из тайги их
поджидали те, кто мыть не умел и не хотел, кто научился лишь одному — нажимать
на курок. Вот так же, после очередного промыслового сезона, на берегу Иркута нашли
моего отца. Нам сказали, что он утонул, переправляясь через реку…
«Зачем без надобности будить то, что спит» — размышлял я, начиная писать
сценарий. Прошлая жизнь мало годилась для предполагаемой работы. Другое вре-
мя требовало других героев. Вон даже Тарбаган круто поменял род своих занятий,
начал призывать себе в помощь духов предков. И преуспел, стал чуть ли не личным
шаманом Анатолия Чубайса. В последнее время почти все заметные люди обза-
велись духовниками. И в этом не было ничего предосудительного. То, что Чубайс
выбрал себе в духовники Тарбагана, не стало для меня неожиданностью, поскольку
сам Анатолий Борисович давно стал для страны своеобразным шаманом. Людям
всучил ваучеры, получилось ловко, все поверили, за понюх табаку отдали заводы и
фабрики, потом Чубайсу доверили рубильник. И здесь ему не оказалось равных, уж
больно ловко все получалось у меднолицего брата Тарбагана. Завести с ним дружбу
мечтали многие. А вот у Торбеева получилось…
Летая со мною, Болсан иногда начинал жаловаться, что нынче у бурят стало
меньше скота, гибнет молодняк, люди живут беднее, и его сородичей загоняют в
пещерную темноту.
«Кто это делает?» — спрашивал я, и лицо моего давнего обидчика вмиг ста-
новилось каменным и непроницаемым, как изваяние Будды. Он и словом не давал
дотронуться до Чубайса…
На другой день Потоцкая действительно привезла деньги. Шел мелкий дождь,
разбрызгивая лужи, режиссерша подъехала к назначенному месту на серой импорт-
ной машине. Передо мной оказалась совсем не аристократической внешности пол-
ная сорокалетняя женщина. Волосы у нее были выкрашены в черный цвет и коротко
острижены. Такого же цвета была и молодежная курточка, которая была приспуще-
на на плотно облегающие синие джинсы, они не прятали, а наоборот, выдавали, как
иногда шутят моряки, солидную корму. Ее совсем не смущало, что гачи у джинсов
были обтоптаны, ей было все равно, что думают о ней проходившие мимо люди. Им
она нравиться не собиралась, впрочем, как и мне. Потоцкая сообщила, что торопит-
ся на другую встречу, передала в конверте деньги, не много, но вполне достаточно,
чтобы я мог рассчитаться с долгами и почувствовать себя состоявшимся сценарис-
том. Договор она пообещала привезти попозже и, выкурив сигарету, втиснулась за
руль, чтобы через минуту раствориться в машинном потоке.
Дав согласие Потоцкой, я начал искать, кто бы мне мог помочь раскрыть тему.
И тут на помощь пришла Катя Глазкова. Она пообещала познакомить меня с архео-
логом, которая занималась культурой древнего Прибайкалья.
Вскоре Катя позвонила мне и предложила приехать в редакцию. Через час я
оказался напротив церкви Николы, что в Хамовниках. Накрапывал мелкий осенний
дождь, по широкой дороге, урча моторами и блестя раздутыми боками, ползли ме-
таллические жирные слепни, в освещенных витринах, взирая стеклянными глазами,
зябли манекены, мимо, сутулясь, шел поздний народ; закончился еще один из тех
московских дней, которые проваливаются точно в песок. Было начало ноября, солн-
це все реже радовало глаз. Время от времени зима, как бы предупреждая, засылала в
город своих гонцов, серая ветошь неба, цепляя рваными лоскутьями крыши домов,