Упрощенная HTML-версия
Валерий ХАЙРЮЗОВ
ê
418
залетающих на огонек гостей по-домашнему смотрели портреты Алексия II, митро-
полита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна и молодого, в полевой форме
полковника Преображенского полка с солдатским Георгием на груди Николая II. В
редакции публика мне была известна: несколько молодых писателей и близких Ека-
терине женщин, так называемых лиц постоянного состава, которые сотрудничали с
журналом. Были здесь люди довольно известные и не очень, но демократичная хо-
зяйка, если кто желал, давала высказаться всем и о текущем политическом моменте,
и о президенте Путине, сама читала последние особо поразившие стихи открытых
ею провинциальных поэтов, книги которых лежали на соседних столах.
Но в тот день в комнату непонятным образом упали два подвыпивших депута-
та Государственной думы. Один из них, Василий Котов, представлял в парламенте
интересы родного Прибайкалья, и мы с ним были хорошо знакомы. Почувствовав,
что в этой комнате процветает истинная демократия и что ему здесь не отключат
микрофон, Котов начал обращать литераторов в свою веру. Заканчивая тост, он сде-
лал реверанс в сторону Глазковой, эффектно переиначив слова Леонида Леонова,
сказанные им во время войны:
— Так поднимись во весь рост, гордая русская женщина, и пусть содрогнутся
в мире все, кому ненавистны русская речь и нетленная слава России!
Катя еле заметно улыбнулась и ровным голосом добавила от себя:
— Сегодня вообще-то не женский праздник, но ваши слова по поводу русской
женщины мне нравятся. Так и быть, возьмем вас, милых, и понесем на руках к не-
тленной славе России.
— Я знаю, сегодня праздник Казанской Божьей Матери, — быстро отреагиро-
вал депутат. — Она все-таки была женщиной, с именем которой связаны все наши
победы. Предлагаю выпить за всех женщин.
Почему-то мне вспомнилась мать, которая в своей короткой жизни ни дня не
знала отдыха, вместе с отцом ходила в тайгу за ягодами, собирала орехи, а после
одна без отца подняла шестерых детей. Когда мы что-то произносим, то не видим
себя со стороны и не знаем, что думают о нас слушатели. Из слов Котова получа-
лось, что, как и ранее, женщина — последняя наша надежда. «Так сколько же могут
они вынести? — думал я. — Как всегда, мы — мужчины, откупаемся красивыми
словами. Вот и Глазкова взвалила на себя журнал и безропотно тянет его. А кро-
ме этого, проводит разные конкурсы, ездит по детским домам, школам и приютам,
выпускает детские книги. А мы им красивые слова, мол, давайте и дальше. Да, за
столом мы научились побеждать всех».
Подумав так, я решил, что пить за таскающих кули женщин, которые уже пря-
мо в глаза говорят, что они готовы нести и нас — мужчин, не хотелось. И я ре-
шил — пора уходить.
И тут в комнату не то что вошла, а влетела молодая женщина, и уставшие от
длинной патриотической речи депутата гости Глазковой переключили свое внима-
ние на вошедшую. Она была в коричневой с большими отворотами кофте, лиловой
блузке и ярком желтом шарфике. Ее раскрасневшееся от холода лицо было свежо
и чисто и чем-то напомнило мне лица кустодиевских купчих. Еще я подумал, что
уже где-то встречался с нею, но это ощущение тут же пропало, в Москве часто себя
ловишь на подобном, возможно потому, что не покидает желание видеть рядом зна-
комые лица.
Быстрыми глазами вошедшая окинула присутствующих, поставила на стол за-
вернутый в бумагу пирог, депутат тут же галантно предложил ей свой стул.
— О, да ты по снегу и на таких каблуках, — с улыбкой сказала Глазкова. —
Признайся, сколько раз упала, пока добралась?