Упрощенная HTML-версия
ГРОБ ПОДПОЛКОВНИКА НЕДОЧЁТОВА
ê
77
Было уже поздно. Звездная морозная ночь тихо упала на снежные поля, на ела-
ни, на пади, на распадки, на хребты. Звездная ночь была ясной, спокойной, мудрой.
Кичиги стояли высоко и сверкали крестом своим. Самоцветными каменьями пе-
реливало Утиное Гнездо и крайняя звезда Сохатого горела ослепительным алмазом.
Голубые тени замерли на снегу, под деревьями, у заборов. Над некоторыми
избами вились дымки.
Кое-где краснели огни.
Деревня спала.
И вместе с деревней спал отряд.
Только в этой пятистенной избе шумела жизнь. Но и она стала замирать, когда
оттанцевали хорунжий с Желтогорячей (а после них еще кто-то), когда несколько
пьяных офицеров свалились на скрипучую хозяйскую кровать, когда в третий раз
смененные свечи оплыли и затрещали.
И адъютант, менее других пьяный, почувствовав усталость, увидев, что обор-
валось веселье, зевнул, потянулся и сказал:
— Ну, пора отдохнуть!.. Завтра еще один переход. Шагнем — и крышка!
Стали расходиться. Спавших не тревожили — всех, кроме Королевы Безле
(наплакалась она, да под плясовую и уснула). Королеву Безле хорунжий пожелал
увести к себе.
— Погреюсь я!— пьяно хохотал он. — Эта туша очень мне нравится!..
Но, когда толстую стали расталкивать, когда растормошили ее, согнали ее тя-
желый сон — она вдруг вскочила, дико раскрыла глаза, бледная, оплывшая, затряс-
лась, закричала:
— Ой, спасите!.. Спасите! Спасите!..
И долго так кричала она бессмысленно, страшно, дико, пьяно:
— Спасите!..
А когда пришла в себя, жадно пила ледяную воду (постукивая дрожащими
зубами по чашке) и ничего толком не могла рассказать.
Пели петухи.
Кичиги были уже совсем высоко.
Глава 14
ГЛАВА НЕСУРАЗНАЯ
Эта глава — самая несуразная: где же тут расскажешь, как Коврижкинская
стая голубою ночью (Кичиги стояли уже высоко) скатилась с хребта, врезалась в
спящий белый отряд, откромсала от него добрую половину (а в половине-то этой
красильниковцы, истребители, гроб), как смяла хвост отряда (тех, ненадежных), как
обожгла внезапностью, огнем, яростью; как захватила добычу?
Где же тут все расскажешь?
Коврижкин так и рассчитывал: обрушиться на врага внезапно, ночью; обру-
шиться тогда, когда он забудет о всякой опасности (полковник Шеметов сладко гре-
зил о скорой встрече с самим атаманом; штабные лихо отплясывали и блудили с
женщинами!); когда удар будет значителен, крепок — и сокрушит.
Голубая тишина была в деревне разорвана трескотней пулеметов, криками,
воем. Голубая ночь вспыхнула частыми, короткими огнями. В голубое спокойствие
вторглись крики ярости, отчаянья и дикой, звериной, таежной злобы.