Упрощенная HTML-версия
ê
АЛБАЗИНСКАЯ КРЕПОСТЬ
47
— Желаю кочевать, — говорил Гантимур, — в мире, под твердой рукой рус-
ского царя, платить соболиный ясак сполна.
— Отчего же те обиды и лихости? — спросил воевода, зорко оглядев князя.
Князь поднял голову, на воеводский огляд ответил:
— Грызутся богдыхановы люди меж собой, псам подобно, делят юрты и скот
эвенков. В кровопролитии междуусобном пылают города и села. Бегут эвенки...
— Отчего ж те междуусобицы? — хитро прищурился воевода.
— Богдыхан маньчжурских кровей... стонут китайцы, горько им это владычес-
тво Цинов. Норовят сбросит Цинов, как вол ярмо, оттого повсюду кровь и огонь.
Воевода не понял незнакомое для него слово, решил, что Цин — имя богды-
хана, и спросил:
— Какой Цин обличьем, — какую ратную силу имеет?
Гантимур чуть приметно усмехнулся:
— Царствование Цинов — черный дым разбойных маньчжуров, захвативших
Китай. Ныне царствует на троне молодой маньчжурский богдыхан Кан-си. Ратью
похваляется: она-де может весь мир покорить.
Воевода ущипнул бороду, рассердился:
—Иные хвалились, хвалились да с горы свалились... Долго ли ты, князь, коче-
вал по китайской земле?
Гантимур отвечал:
— Кочевал с родичами многие лета, прежде китайскому богдыхану служил,
был я по его правую руку четвертым князем. Получал от китайской казны в год жа-
лованья по тысяче двести лан серебра и по три коробки золота. Имел рать многую
и храбрую. С братом богдыхана был послан под Нерчинский острог, чтоб русских
повоевать, острог снести... Видя житье доброе, пастбища богатые, пожелал я рос-
сийскому царю служить и боя с ними не принял. Богдыхан погони посылал многие,
но, приняв с родичами раны и увечья, мы от тех погонщиков отбились и перебежали
во владения русских.
Воевода по-хозяйски допытывался:
—Многое ли богатство имеешь, чем перед русским царем хвастать будешь?
— Имею, — отвечал гордо Гантимур, — племя премногое, больше семисот
душ, и все в куяках, панцирях, при луках и мечах. Юрт кочует со мной больше
сотни...
Воевода силился скрыть тревогу: такой ратной силы в городке не имел. Племя
Гантимура могло побить воеводских людей, начисто снести острог.
Воевода степенно сказал:
— Племя твое под руку царя русского беру. Места для кочевок отвожу трав-
ные, пастбища привольные. Кочуй, князь, возле реки Урульги. Ясак кладу по три
соболя на душу.
Гантимур не скрыл довольства. Видано ли: вместо непомерных сборов ясак в
три соболя! Раскосые глаза его заиграли рысиной искрой, угловые скулы пылали.
Воевода насупил брови, добавил сурово:
— Коль вздумает князь баловать и совершит измену, то на кару лютую пусть
не жалобится... что ответит князь?
Гантимур склонился:
— Войны не ищу, от войны бегу, ясашный оклад принимаю. Жду твою грамо-
ту, чтоб родичам показать, упрочить мир и дружбу с русскими.
Воевода удалился в приказную клеть. К вечеру Гантимуру вручили припис-
ную грамоту. И на подарки воевода ответил отдарками, дал князю коня белого с
седлом, кумачу и сукна желтого три штуки и русское знамя.