Упрощенная HTML-версия
ê
Гавриил КУНГУРОВ
202
— Селивановы Гришка да Петрован проходу не дают, орут принародно: «Тво-
ему отцу зубы вышибли. Теперь ты, Артамошка, не Лузинов сын, а Свистунов». А
меньшой, Гришка, на одной ноге скакаючи, лопочет:
— Артамошка, Артамошка, оглянись! Твой отец разбойник...
Артамошка не договорил, заплакал.
— Сопляк! — стукнул Филимон кулаком по столу и так топнул ногой, что по-
летел с полки горшок и рассыпался мелкими черепками. —Давно селивановские на
рожон лезут! — крикнул он и схватился за топор.
Никанор пытался удержать его:
— Не казни сердце, не горячи кровь! Селивановы — купцы, хоть и мелки, но
на виду у самого воеводы, тягаться с ними нам не в силах... Засекут, ей-бо, на пло-
щади засекут воеводские палачи!
Маланья вцепилась в Филимона — не пускала из избы.
Филимон бросил топор, потряс кулаками в воздухе и бессильно опустился на зем-
лю. Артамошка шмыгнул на печку и притих. Потрогав распухший нос, прошептал:
— Гришку на кулаки вызову, с Петрованом силой померяюсь! В одиночку-то
они трусоваты.
На печи он согрелся и сладко задремал. Сквозь полусон услыхал стук. Выбе-
жав из избы, Артамошка увидел отца за работой. У потухшего горна, на обожжен-
ном бревне, в ряд лежали свежеотточенные ножи. Артамошка сосчитал — девять
штук. Отец тесал топором, заготовлял к ним березовые рукоятки. Не утерпел Арта-
мошка, схватил один ножик. Остер, лезвие как жар горит!
— Не тронь! — прикрикнул Филимон. — Я тебе, озорник!
Артамошка заметил, что у отца густые брови сошлись до самой переносицы.
«Зол отец... Лют и зол, — подумал Артамошка. — Быть беде». Он положил ножик и
ушел от отца обиженный. Потом опять забрался на печь, даже ужинать не стал.
Он слышал, как отец, вернувшись в избу, говорил:
— Побью!.. Погромлю!..
—Не надо, Филимон, — упрашивала, всхлипывая, мать. —Воеводские науш-
ники прознали про твои угрозы, не сносить головы... Бежать тебе надо, спасаться.
— А ты?
— Что я! — вздохнула мать. —Мне одна судьба — маяться, обиды сносить.
— Долго ли сносить обиды воеводских мучителей! — не унимался отец.
«Драка! — обрадовался Артамошка. — Селивановых, наверно, отец лупить
будет. Вот потеха!..»
— Сожгу! — грозился отец.
— Побойся бога, не надо! — уговаривала мать.
ПЕВЧАЯ ПТАШКА
Под утро всполошился городок. Тревожно бил церковный колокол. Заревом
полыхало небо. Горела изба возле воеводского дома. Артамошка бросился к оконцу,
но мать загнала его обратно на печь. Вскоре заскрипела дверь, послышался шепот:
— Прощайся, Филимон, бежим!
Мать плакала. Отец склонился к Палашке. Девочка вцепилась ему в бороду и
спросонья смеялась.
— Артамошка, прощай! — сказал отец.
— Куда, тятька?
— В леса густые, где ребятушки удалые.
— Возьми меня!
—Мал.