Упрощенная HTML-версия
Геннадий МАШКИН
ê
294
было видно, что челюсть его шире лба. Рыбин тряс меня за грудки. Из правой руки
его свисал пучок табачных листьев.
— Ты?.. — спросил Рыбин и хлестнул меня по лицу этим пучком.
Я хоть спросонья, но ловко поднырнул под руку Рыбина и побежал вниз. Лес-
тница шаталась — за мной по пятам прыгал Рыбин. Внизу я поскользнулся на лис-
тке табака и упал. Рыбин поймал меня за майку одной рукой и начал опять трясти,
приговаривая:
— Чуял — беда… Ушел с поминков… Так и есть… Весь табак порешил, шан-
трапа несчастный!
И тут я вспомнил, где встречал Рыбина. На базаре в Хабаровске! Это он торговал
цветными японскими мелками. У него было много коробок. Но за каждую он просил
столько, что я отпрянул от него тогда. А он еще зубы оскалил: «Что, колется?»
— Это ты спекулянт несчастный! — закричал я и попытался вывернуться.
Но Рыбин так тряхнул меня, что чуть не сломались мои шейные косточки.
И при этом я задыхался от водочного перегара, смешанного с запахом винегрета.
Спасти меня было некому. В этот миг я подумал о Борьке, Скулопендре и Лесике.
Они бы хоть отомстили за меня…
Рядом зашуршала дверь. Я дернулся из последних сил, чтобы Сумико не виде-
ла. Но Рыбин удержал меня.
— Ивао! — раздался из-за двери глуховатый окрик Кимуры. — Не вмешивай-
ся в дела русских! Вернись назад! Приказываю тебе — вернись!
Но дверь откатилась, лязгнув. А потом вдруг Рыбин ойкнул и выпустил меня.
Я отскочил, но тут же от удивления повернулся: на левой руке Рыбина висел
Ивао!
Он впился в руку отцовского дружка своими крепкими зубами. Рыбин тонень-
ко взвыл и затряс левой рукой. Правой он замахнулся, но я перехватил ее на лету и
тоже впился зубами.
Рыбин, наверное, охрип бы, если бы не подоспел отец. Грохнула сзади дверь,
и раздался скрипучий окрик:
— Отставить!
— Это ты плохо придумал — трогать детей! — сказала вслед за отцом мама.
— Они сами впились в меня, как волченята, — ответил плаксиво Рыбин.
Мы с Ивао отцепились и стали по обе стороны от него в позе борцов. Одним
глазом я косил на отца —не снимет ли он свой ремень. Но отец действовал, на удив-
ленье, в ладу с мамой.
Рыбин протянул им табачный листик.
—Табак… весь дочиста порешил…Убить его мало, сынка вашего! — завопил
он.
Мама вырвала у него этот листок, швырнула под ноги и показала рукой на
дверь. Лицо ее стало синеватым, как чистый кварц.
— Вон! — сказала мама таким голосом, словно в горле ее был стальной шарик.
—Он и ваш табак порешил, — пробормотал Рыбин и кинулся к отцу: —Вася,
друг, да что же это получается?..
У дверей всхлипнула Дина:
— Зачем ехали от папани-мамани? Чего не хватало? Дом — полная чаша…
Нет, отделиться хотелось. Вот и отделился…
— К чертовой матери Сахалин этот! — выкрикнул Рыбин, тряся укушенной
рукой. — Хватит. Ни одного заступника нет. Все против. Пошли в порт, Дина… С
первым пароходом — назад! На-за-а-ад!
— Ну и катись, — ответил отец и ступил на лестницу. Мама следом застучала
черными туфлями на низких каблуках.